Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси
Шрифт:
— Это будет наше первое путешествие, — отвечала она.
Он последовал за ней, и они уселись в креслах, придвинутых к круглому столу, на котором лежали планы военных сражений, — их любил изучать г-н де….
— Любовь моя, моя восхитительная любовь! — начал посланник. — Вот уже долгие месяцы я мечтаю подарить вам одну вещицу. Это украшение, которое похоже на вас и кажется созданным специально для вас. Я хочу преподнести вам к Рождеству этот скромный сувенир, одну из тех безделиц, которые всякий муж может позволить своей жене принять от друга. Но этот дар должен стать залогом нашей любви, и потому,
С этими словами он извлек из кармана футляр и раскрыл его.
— Взгляните на два эти сердца, — продолжал он. — Это наши сердца. Возьмите их, спрячьте, держите их рядом и знайте, что я счастлив подарить вам украшение, которое вы сможете носить лишь тогда, когда мы будем одни.
Г-жа де… смотрела и не верила своим глазам. На миг она утратила дар речи, такое множество мыслей проносилось у нее в голове.
— Нет, не может быть! — проговорила она наконец. — Не может быть!
Она обвила руками шею посланника и осыпала его поцелуями, повторяя: «Любовь моя, любовь моя!» с такой искренностью, что у того на глаза навернулись слезы. Затем она поднялась, подбежала к зеркалу и поднесла к ушам бриллианты, которые держала, зажав между указательным и большим пальцами обеих рук.
— О нет! — сказала она. — Я не могу лишить себя ни удовольствия с гордостью носить эту красоту перед всем миром, ни счастья каждый миг слышать, как наши сердца шепчут мне о вас. И, поскольку вы будете знать правду, позвольте мне пойти на ложь.
— На ложь? — с улыбкой переспросил он, смеясь в душе ее кокетству, смешанному с чувством, выраженным только что с такой определенностью. — На какую же ложь вы намерены пойти?
— Это будет ложь, в которую без труда поверит кто угодно, — отвечала она. — У меня есть приятельница, кузина моей матери, старая дама, которая из всех родственников любит меня одну и уже отдала мне половину своих драгоценностей, в том числе самых превосходных. Никто не удивится, если я скажу, что сейчас, в преддверии Рождества, она прислала мне в подарок эти серьги, чтобы я носила их на праздничных вечерах. Как я вам уже сказала, из всей родни она любит только меня. Моего мужа она ненавидит, он платит ей взаимностью и никогда у нее не бывает. Впрочем, она вообще никого не принимает. Завтра утром я к ней заеду, заеду еще до полудня, обещаю вам. Она познала в жизни столько горя, что легко поймет меня.
— Несчастной жизнь делает счастье, — произнес посланник, — оно несет с собой слишком много тревог. Прошу вас, не торопитесь. Подождите хотя бы несколько дней, обдумайте все еще раз. Ваша решимость меня пугает.
— Не бойтесь ничего и доверьтесь мне, — успокоила она его. — Кузина будет счастлива разделить нашу тайну, а мне приятно будет найти в ее лице наперсницу.
— Наперсницу! — воскликнул посланник. — Право, можно подумать, что без наперсницы женщина готова усомниться и в своей любви, и в своем возлюбленном!
— Нынче вечером мы обедаем у вас, — продолжала г-жа де…, — и когда я к вам войду, вы увидите у меня в ушах два наших сердца. Они скажут вам, что мы вместе, что я — ваша.
Но тревога все не отпускала его.
— Не лучше ли вам отправиться к кузине незамедлительно? — спросил он.
— Но я не успею! Впрочем, она живет отсюда
Посланник посоветовал ей не терять осторожности и ушел от нее взволнованный, в полной уверенности, что под чертами прекрасной женщины скрывается сущее дитя.
Едва посланник вышел, г-жа де… спрятала серьги к себе за корсаж и швырнула в огонь большой изразцовой печи футляр, на котором значилось имя южноамериканского ювелира. Затем она поднялась к себе, распахнула один из шкафов в своей гардеробной, внимательно осмотрела груды вечерних перчаток и засунула серьги в перчатку из той пары, которую давно не носила, потому что она ей надоела. Вскоре после этого она занялась своим туалетом: трижды меняла прическу, долго выбирала платье и потратила на все это так много времени, что г-н де…, устав мерить шагами гостиную, подошел к дверям ее комнаты и постучал.
— Не нервничайте, я уже готова, — отозвалась она. — Вот и я.
Горничная одной рукой протянула ей сумочку из золотых колечек, а другой — пару перчаток. Сострив недовольную гримаску, г-жа де… оттолкнула руку с перчатками и сказала:
— Нет-нет, только не эти! Эти я не надену, они ужасно унылые!
— Ну какое это имеет значение? — не выдержал г-н де….. — Мы и так опаздываем, а вы выглядите прекрасно. В любом случае вы будете красивее всех, неужели вам этого мало? Идемте же!
Не слушая его, она устремилась к гардеробной. Г-н де… вышел из себя, поспешил за ней, схватил за руку и потащил за собой.
— Пожалуйста, не тяните меня, — вырываясь, проговорила она и быстро вынула из шкафа целую груду перчаток, из середины которой выкатились серьги. — О, мои сердечки! — закричала она. — Мои сережки! Вот радость! Вот удача! Невероятно! Но теперь я все поняла. Я все вспомнила. Год назад я, как сегодня, собиралась на бал и пришла сюда, чтобы самой выбрать перчатки. Вы меня торопили, и в спешке я оставила серьги среди перчаток, которые давно не ношу.
Горничная подобрала серьги с пола и молча переводила взгляд с г-на на г-жу де….
— Дайте-ка их сюда, — обратился к горничной г-н де… и сейчас же сунул серьги себе в карман.
— Что вы делаете? — спросила его г-жа де….
— Прячу серьги, которые вы не можете носить, — ответил он. — А теперь идемте.
Уже спускаясь в вестибюль, она все еще продолжала настойчиво повторять:
— Верните же мне серьги! И почему я не могу их носить?
— У вас свои тайны, у меня — свои, — отрезал он.
Она умолкла, не смея задавать новых вопросов. Они сели в карету и поехали на обед, за всю дорогу не обмолвившись ни словом.
Взгляд, обращенный посланником к г-же де…, не укрылся от внимания г-на де…, хотя он вовсе не собирался следить за ними, и лишь подтвердил справедливость догадки, озарившей его, пока они ехали в карете. Он вспомнил, что посланник прибыл к ним из того самого южноамериканского города, где с той поры жила его бывшая любовница. За последние месяцы он получил от нее множество писем с просьбой прислать денег и нашел вполне естественным, что она продала дорогое украшение. Не обнаружил он ничего удивительного и в том, что посланник эти серьги купил.