Жюльетта. Том II
Шрифт:
— Ничего, — сокрушенно покачали они головами. — Нам не надо было оставлять вас одних, тогда этого бы не случилось. Теперь она погибла, и вы никогда больше ее не увидите.
Когда мы услышали этот жестокий приговор, наши слезы хлынули еще сильнее, и, заламывая руки, мы сели в экипаж. Через три четверти часа мы были в Неаполе.
В тот же день в газетах появилось сообщение о случившейся трагедии. Фердинанд приехал лично утешить нас, ведь он считал нас сестрами, любящими друг друга. Как бы развратен он ни был, ему даже не пришло в голову, что Олимпия стала жертвой наших козней, и мы оставили его в этом мнении. Лакеев княгини отправили
Олимпия, княгиня Боргезе, была нежной, доверчивой, впечатлительной женщиной, любившей наслаждения, обладавшей распутным темпераментом и извращенным воображением, но ей недоставало глубины и непреклонности там, где дело касалось принципов; она оставалась добычей предрассудков, в любой момент она могла вернуться в лоно добродетели и только поэтому была неподходящей компанией для двух развратных до мозга костей особ.
Между тем нас ожидало дело, еще более серьезное и опасное. Наутро начинался день, который мы выбрали для штурма сокровищ супруга Шарлотты. Весь вечер мы с Клервиль посвятили приготовлениям: припасли дюжину сундуков и ящиков и вырыли большую яму в своем саду; все было сделано под покровом темноты, и первым, кто нашел в ней могилу, стал землекоп, которому мы размозжили голову, как только он закончил работу. «Либо вообще обходитесь без сообщников, — советовал Макиавелли, — либо избавляйтесь от них, когда они выполнят свое предназначение».
Наступил условленный час, и под заветным окном остановился экипаж. Мы с Клервиль, одетые в мужское платье, сами сидели на козлах: слуг мы заранее отпустили на всю ночь и посоветовали им повеселиться за городом. Шарлотта уже ждала нас: она настолько сильно желала получить обещанный яд, что решила не давать нам никакого повода для упреков. Целых четыре часа она спускала на веревке набитые деньгами мешки, которые мы укладывали в сундуки, наконец сверху раздался громкий шепот, известивший нас о том, что в казне ничего больше не осталось.
— До завтра, — ответили мы.
И быстро доехали до дома, радуясь тому, что за все время операции не встретили ни одной живой души. Мы наняли еще одного бродягу, который помог нам выгрузить и опустить в яму сундуки и ящики и которого мы похоронили сверху, когда он исполнил свое предназначение.
Усталые, взволнованные тем, что стали сказочно богатыми, мы легли в постель, но на этот раз обошлись без плотских утех. Проснувшись на следующее утро, мы обнаружили, что весь город говорит о краже, совершенной в королевском дворце, и сочли, что настал удобный момент для того, чтобы передать Фердинанду записку королевы, которую ему доставил неизвестный. Прочитав ее, король пришел в дикую ярость и приказал капитану своей гвардии арестовать жену и препроводить ее в Сант-Эльмо, где ее поместили в одиночную камеру и посадили на хлеб и воду. Прошла неделя, прежде чем король , пришел навестить узницу, и та сразу выложила всю правду и обвинила во всем нас. Разъяренный Фердинанд примчался к нам, и у нас состоялся замечательный разговор, который лучше всего передать в виде диалога.
Фердинанд: — Вы совершили страшное преступление.
Клервиль: — Но что случилось?
Фердинанд: — Королева обвиняет вас в том, что вы ограбили мою казну.
Жюльетта: — Мы?!
Фердинанд: — Именно вы!
Клервиль: — Вот это новость!
Фердинанд: — Она призналась, что в какой-то момент у нее появилась мысль лишить меня жизни, и сказала, что вы обещали ей яд в обмен на мои сокровища.
Клервиль: — А вы нашли яд, который, по ее словам, она купила за такие большие деньги?
Фердинанд: — Нет.
Жюльетта: — Так как же это возможно, что она выложила целое состояние, не получив обещанного?
Фердинанд: — Я сам удивляюсь этому.
Клервиль: — Сир, ваша супруга — отъявленная злодейка, но, к счастью, у нее недостает ума; она знала, что мы — ваши друзья, и решила прикрыть свой гнусный поступок, свалив его на нас, однако этот замысел очень неуклюжий и шит белыми нитками.
Фердинанд: — Но кто же прислал мне записку?
Жюльетта: — Те, кто завладел вашими сокровищами, в этом нет никаких сомнений; но будьте уверены, что эти люди уже далеко отсюда. Они не оповестили бы вас, если бы существовала какая-то опасность для них, а чтобы сбить вас со следа, королева назвала наши имена.
Фердинанд: — Но какой смысл Шарлотте покрывать людей, которые ее предали?
Клервиль: — Она получила яд и не хочет, чтобы вы знали об этом, поэтому она бросила подозрение на двух невинных женщин, которые ничего не знают об этом яде. Но в любом случае яд у нее, и если бы вы не приняли срочные меры, вы были бы обречены.
Фердинанд: — По вашему мнению, я поступил правильно?
Жюльетта: — Трудно было поступить разумнее.
Фердинанд: — Так вы считаете ее преступницей? (При этих словах Клервиль саркастически улыбнулась.) Ну конечно, я вижу это по вашим лицам! Ладно, доставайте нож, бередите мою рану: что еще вам известно?
Клервиль: — Только то, что ваша жена — чудовище; она действовала из ненависти к вам, и вы должны наказать ее по всей строгости закона.
Фердинанд: — Но скажите честно, вы на самом деле не знаете, кто украл мои сокровища?
Жюльетта и Клервиль (одновременно): — Клянемся, что не знаем!
Фердинанд: — Тогда пусть она сгниет в каземате, пусть умрет там от голода и отчаяния… А вы, милые дамы, простите меня за мои подозрения. Они несправедливы, и я еще раз прошу вас простить меня.
Жюльетта: — Сир, тем не менее эти подозрения у вас возникли, и после вашего ухода нам придется немедленно покинуть ваше королевство.
Фердинанд: — Покинуть мое королевство? Нет, нет, умоляю вас, как это можно, особенно теперь, когда я избавился от этой страшной женщины… Теперь я чувствую себя совершенно свободным, и мы с вами можем творить большие дела…
Жюльетта: — Ваша свобода, сир, не принесет нам успокоения. Безвозвратно ушел мир из души двух приличных женщин, честь которых запятнала гнусная клевета.
Фердинанд: — Но я же больше не подозреваю ни одну из вас. (Он упал на колени.) Не покидайте меня, я не смогу без вас жить, я никогда не утешусь, если потеряю и вас.
Клервиль: — А сколько взяли у вас воры?
Фердинанд: — Сорок миллионов, половину моих богатств. Преступница уверяет, что она обещала сообщникам отдать все, но в последний момент не осмелилась сделать меня нищим.