ЖЖурнальные рассказы
Шрифт:
— Шкода, — опечалился ведьмак. — А травы покупуе? Старе книги? Псе зубы? Вильче шкуры?
— Ты что, огхырел?! Я боевой маг, а не старьевщик! — возмутилась Катисса.
— Боёвы? — заинтересовался Геральт. — И мечем теж можешь?
— Ото ж! — Катисса гордо сунула ведьмаку под нос клинок, такой же потрепанный бурной жизнью, как и его хозяйка.
— Оооо, — восхищенно поцокал языком Геральт, — может, пани и знаки веджет?
— Ведаю, — кивнула магичка, и показала целых два, обеими руками.
— И як оне действуют? — заинтересовался ведьмак. — Оглушают,
— Ха, — пренебрежительно фыркнула Катисса, — лучше! Они убивают врага морально! Корчмарь! Еще по кружке!
Пиво в «Трех Лисичках» было коварное, и когда магичка, извинившись, по нужде вышла во двор, то обнаружила, что луны на небе две, а деревья качаются начиная от корней. Вернувшись в корчму, Катисса решительным жестом смахнула недопитые кружки на пол (точнее, хотела просто отодвинуть, они сами разбежались) и скомандовала:
— Пошли, что ли, а то я сегодня еще выспаться хочу.
Геральт послушно икнул и тяжело поднялся из-за стола, уже за дверью хлопнув себя по лбу и вернувшись за забытыми мечами.
Дорога до оврага была неблизкой, особенно если через поля, куда зачем-то понесло напарников. Причем ведьмак почему-то непременно желал идти вдоль изгородей, хотя те достигали ему от силы до пояса. Если бы не Катисса, еще бы час блуждали. Когда же герои наконец добрались до леса, Геральту взбрело в голову непременно обучить магичку знаку Квен. Чтобы захмелевший ведьмак отцепился, Катиссе пришлось смошенничать, пульнув из ладони пульсаром. Геральт остался доволен и перешел к Аарду.
Но тут они, к счастью, нашли упырей. Или упыри их. Во всяком случае, мечи пришлось выхватывать очень быстро.
— Паааадхади кучно! — заорал Геральт, так загадочно махая клинком, что понять, опьянение это или боевой стиль, было очень сложно. — У меня — ик! — групповой найлепей прокачан!
«Псих», — со священным ужасом подумала Катисса: — «Но какой!»
Подобной техники госпожа магистр еще не видывала. Упыри разлетелись в стороны, как от мельничных лопастей, некоторые — по частям. Стало понятно, как ведьмаку удалось так уделать корчму: в нежити крови было куда меньше, но даже ею окропилось все на пять саженей вокруг.
Упыри тоже впечатлились, и вторая волна пошла на Катиссу. Успешно отмахавшись, магичка вытащила из-за пазухи скомканный мешок и бросила ведьмаку. При сборе трофеев у него тоже не обошлось без чудачеств: оттяпав очередному упырю голову, Геральт зачем-то еще ковырялся в туше ножом, распихивая что-то по карманам и непонятно бормоча под нос: «альбедо…рубедо… эктоплазма…». «Надо было его все-таки протрезвить», — с состраданием подумала магичка, — «как он утром будет эту дрянь из карманов выколупывать?!». Но тратить время и магию, когда вокруг еще полно будущего, агрессивно настроенного гонорара, Катисса не рискнула.
Через час головы перестали помещаться в мешке, и магичка подбила ведьмака снять куртку (все равно безнадежно загажена!) и складывать добычу туда. После чего выяснилось, что рубашка у Геральта белая, а грудь волосатая. Катисса зачарованно уставилась в его вырез: она всегда питала слабость к такому
Корчмарь вяло попытался воспрепятствовать заносу трофеев в заведение, блея, что только-только закончил уборку, но его решительно отодвинули с дороги.
Староста, мужественно боровшийся со сном при помощи холодного кваса, радостно вскочил навстречу героям. Объемистые тюки повергли его в восторг и одновременно печаль (хоть бы золота хватило!).
Приступили к расчету.
— Семь, восемь, девять… А это что такое?! — в ужасе возопил староста, роняя на пол очередную вытащенную из мешка голову.
— Голова, — уверенно заявили добытчики.
— Да, но она же… человеческая!!!
— Зато какая неприятная, — повнимательнее пригляделась Катисса.
— Добжы люди по ярах не ходзом в ночи! — подтвердил ведьмак и так выразительно поглядел на старосту, что тому пришлось засчитать добычу.
Поскольку напарники давно забыли, кто сколько нарубил, гонорар поделили пополам. Вышло по семнадцать, и это дело решили обмыть.
Ради такого случая заказали не пива, а медовухи.
— …а вот у нас в Поль… в Темерии! — заплетающимся языком вещал Геральт после второго кувшина, — кикиморы цалкем инные. Оне як муравьи, в земле жиём и газами плюём. А королеву маём — ууу! — еден укус и на перезагрузку…
Катисса монотонно кивала, гадая, на какой белене собирают мед корчмаревы пчелы. Впрочем, ей самой уже было очень хорошо, и на ведьмака она глядела чуть ли не с нежностью. Тот отвечал ей взаимностью, внезапно брякнув:
— Пани то така красива кабета!
Уже по этой фразе был ясно, что ведьмак мертвецки пьян. А сделав еще три глотка, Геральт наконец решился. Со стуком поставил кружку на стол, недвусмысленно уставился на Катиссину грудь (по большей части нарисованную его воображением) и твердо (хоть и невнятно) произнес:
— Пятьдесят злотых!
На лице магички гнев вступил в битву с жадностью, сменившись третьим, мечтательным выражением.
***
Ведьмак проснулся с петухами — только не утренними, а сзывающими кур на обед заботливым клохтаньем. События ночи припоминались с огромным трудом, причем на первый план почему-то вылезала игральная карта с голой девкой в непотребной позе, а собственно процесс оставался на заднем в виде мутного серого копошения.