Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии
Шрифт:
Фактически Фрейд дал наглядную иллюстрацию психоаналитического понимания того, как, почему и в силу каких причин могут происходить несчастные случаи или реализуется возможность, по его собственному выражению, «полунамеренного самоповреждения».
Не вижу оснований, чтобы не рассматривать именно с этих позиций тот несчастный случай, который произошел с Фрейдом в раннем детстве. Ведь некто иной, как он сам, вместо проявления ожидаемого участия по отношению к своим домашним, включая детей, прищемившим палец или набившим себе шишку, неизменно спрашивал:
В «Психопатологии обыденной жизни» за примером из медицинской практики и психоаналитической интерпретацией несчастного случая с молодой женщиной сразу же следует признание Фрейда в том, что и с ним случались приключения подобного рода. Дословно это признание звучит так:
«У меня самого я вряд ли мог бы отметить случаи самоповреждения в нормальном состоянии, но при исключительных обстоятельствах они бывают и у меня».
Подобным исключительным обстоятельством, предшествующим несчастному случаю с двухлетним Фрейдом, была смерть его брата. Испытывая враждебные чувства по отношению к родившемуся брату, частично отнявшему любовь матери, он желал устранения его из семьи. Но как только Юлиуса не стало, маленький мальчик соотнес исчезновение (смерть) брата со своими эгоистическими желаниями. Появившееся у него чувство вины вызвало упреки в свой собственный адрес, которые в свою очередь породили потребность в наказании или, точнее, в самонаказании.
Падение с табуретки, сильный удар о край стола и кровоточащая рана – это такой несчастный случай, за которым скрывалась тенденция к самоповреждению, как искуплению вины ребенка, испытавшего враждебные чувства по отношению к брату и тем самым как бы навлекшего на него реальную смерть.
Самонаказание помогло маленькому Фрейду справиться со страданиями, вызванными чувством вины. Физическая боль притупила боль душевную. Физическая рана способствовала проявлению повышенного внимания со стороны матери, скорбевшей по умершему восьмимесячному сыну.
Фрейд как бы искупил свою вину перед братом и вновь обрел любовь матери. Последнее было, видимо, не менее важным для него, чем первое, поскольку в душе поселился страх, а вдруг родители узнают о его «дурных намерениях» по отношению к новорожденному, обвинят в смерти брата и накажут, отвернутся от него.
Во избежание наказания со стороны родителей Фрейд прибегнул к самонаказанию, не понимая и не осознавая того. Несчастный случай стал своего рода реабилитацией и перед умершим братом, и перед родителями.
Физическая рана и причиненная ею боль затмили душевные переживания маленького Фрейда. Затмили, но не устранили их до конца. В глубине души, во мраке бессознательного остался неизгладимый след, контуры которого неясными очертаниями давали о себе знать.
Кровоточащая от удара о край стола рана зарубцевалась, но на всю жизнь остался не только физический (телесный), но и психический шрам. Тот шрам, который, возможно, стал роковым для основателя психоанализа. Тот шрам, за который
В свете выше сказанного можно иначе, чем это сделал Фрейд, взглянуть на некоторые детали его абсурдного сновидения, приведенного в «Толковании сновидений» и отчасти уже рассмотренного под углом зрения семейной тайны, связанной со второй женой его отца.
Становится более понятным начало сновидения, в котором Фрейд получает извещение с требованием внести плату за содержание в госпитале в 1851 году. В контексте затронутого вопроса важным становится не то, за что необходимо оплатить, а то, что извещение с требованием платы адресовано именно Фрейду.
В процессе самоанализа на поверхность сознания Фрейда всплыли ранние детские воспоминания об умершем брате, вновь породившие переживания, связанные с чувством вины. Судя по письмам к Флиссу того периода, создается впечатление, что предшествующее искупление вины оказалось для него недостаточным. Фрейд впадает, по его собственным словам, в «маленькую истерию». Он не может понять состояние своего разума и сетует на различного рода недомогания. Ему приходится расплачиваться за что-то такое, чего он не осознает.
В состоянии сна, когда цензура ослаблена, он получает извещение о необходимости оплатить по счету. В процессе интерпретации своего сновидения он пытается добраться до глубинных источников, скрывающихся за явным содержанием сна. Но ему не удается преодолеть внутреннее сопротивление, в результате чего он, видимо, так и не понял, что его собственное бессознательное предъявляет счет к нему, как совестливому человеку, не до конца освободившемуся от чувства вины.
По счету надо платить. И Фрейд платит головными болями, расстройствами желудка, обмороками и, наконец, раковым заболеванием, которое принесло ему многолетние страдания и оказалось роковым для его жизни.
Рак
Роковое стечение обстоятельств в первые годы жизни Фрейда впоследствии удивительным образом отразилось на его профессиональных интересах и здоровье.
В 1874 году в письме (от 6 марта) другу детства Эмилю Флусу он жалуется в иронической форме на свою челюсть и зубную боль. В 1882 году он публикует исследование «О структуре нервных волокон и клеток у рака». Вторая часть (krebs) написанного на немецком языке (flusskrebs) слова «рак» одновременно обозначает и животное, и болезнь.
В 1895 году Фрейда посетило ставшее психоаналитической классикой сновидение об инъекции Ирме, в котором он увидел в горле своей пациентки «справа большое белое пятно». При анализе этого сновидения фигурируют фразы «тяжелое органическое заболевание», «наличие метастаза».
В 1899 году в одном из писем Флиссу Фрейд писал о своем чрезмерном увлечении работой, поглощающей все его другие способности и превращающей его в какое-то «раковое новообразование». По его собственному признанию, его существование стало походить на «жизнь такой опухоли».