Зигзаг
Шрифт:
Она поняла кошмарную правду: тело Нади крошилось, словно сделано из сахарной пудры, и, коснувшись его, Элиса вызвала этот обвал. Щеки, глаза, волосы, грудь — все падало, шурша, словно ветер, гонящий снег по дороге.
Она попыталась выйти из-под этого града из Надиной плоти, но обнаружила, что не может. Лавина не давала ей двинуться, она была громадной, она похоронит Элису, та задохнется…
И тогда, поднимаясь из-за рассыпающегося тела, возник он.
—
— Накачалась, что ли…
— Почему никто не вызовет полицию?
— Женщина! Вам плохо?
— Вы можете убрать машину с дороги? Вы мешаете проехать!
К самым близким лицам добавлялись другие, говорившие что-то еще, но Элиса больше всего смотрела на мужчину, заслонившего больше двух третей окошка, и на молодую женщину, занявшую собой остальную часть стекла. Все остальное пространство было лобовым стеклом, на которое начинали садиться мелкие капли ночного дождя.
Она тут же поняла, что случилось: она стояла перед красным светофором, хотя одному Богу известно, сколько зеленых и желтых интервалов сменилось перед тем, как она проснулась. Потому что она заснула в машине, и ей приснилось, что она пришла к Наде и все остальное, включая (к счастью, это был всего лишь сон) жуткую находку ее тела. Но нет, она не заснула: она поняла это, почувствовав мокроту брюк и ощутив резкий запах мочи. У нее произошло «отключение», «сон наяву». Такое с ней уже бывало, но в первый раз это застало ее вне дома, и она обмочилась.
— Простите… — ошарашенно сказала она. — Простите, простите!
Она приложила руку к груди в знак извинения, и мужчина с женщиной удовлетворенно отошли. В заднее зеркальце виднелся целый ряд сердитых машин, которые пытались объехать преграду, созданную ею. Она поскорее вырулила и нажала на газ. Как раз вовремя, подумала Элиса, заметив в одном из боковых зеркал отсвечивающий жилет на темной куртке: меньше всего ей сейчас хотелось объясняться с полицией.
Она уже была в Монклоа, но, похоже, плотное движение в эту ночь предрождественского хаоса и ее собственное желание поскорее приехать сговорились, чтобы ее задержать. В какой-то момент ока остановилась посреди улицы с двухсторонним движением в шквале безумных гудков и отдаленного воя сирены. Накрапывал мелкий дождь, и это еще ухудшало положение. Она повернула свой «пежо» к тротуару. Ни одного свободного места не нашлось, но Элиса поставила машину во второй ряд, выскочила и побежала по тротуару с несущейся за ней на ремне сумкой, похожей на карманную собачку.
Она так боялась, что ее собственный страх еще больше ее пугал, и от этого только усиливался, как в какой-то игре со ставками, где минимальные суммы вырастают до гигантских размеров из-за вкладов бесконечного множества игроков. Во рту у Элисы пересохло, он был лихорадочно открыт, и только изморось увлажняла его изнутри.
С ней ничего не случилось. Это просто очередной твой приступ. С ней
Пару раз она остановилась, чтобы прочитать похожие на погребальные доски таблички с названиями улиц. Она заблудилась. Чуть не сбиваясь на крик, она спросила дорогу у старика с желтоватым лицом, который с любопытством наблюдал за ней из подъезда. Старик не знал, где улица, которую она ищет. Он переспросил у какой-то женщины, которая в этот момент выходила из дома.
И тут Элиса услышала сирену.
Она оставила споривших старика с женщиной и побежала.
Она не знала, почему бежит. Не знала, ни куда бежит, ни почему ей нужно добраться туда так быстро. Она неслась, огибая закутанные в пальто фигуры со щитами из черных зонтов. Она неслась так быстро, что вырывавшееся из ее рта дыхание, превращаясь в пар, двигалось медленнее, чем она, и ударяло ей в лицо, оставаясь позади.
Это был джип с вращающейся мигалкой. Он поднимал адский шум, продвигаясь по улицам. Однако из-за столпотворения машин она не теряла его из виду.
Вдруг все побежали, и у всех машин на крышах, кажется, были мигалки, и все сирены выли одновременно. Элиса нашла нужную улицу, но она была перекрыта темными фургонами. Перед Надиным подъездом были еще фургоны, машины «скорой помощи» и полицейские машины. Какие-то фигуры в касках, похожие на сотрудников органов по борьбе с беспорядками, просили людей отойти.
Под ложечкой у Элисы рос и пульсировал комок холода. Она пробралась в первый ряд, миновала его, и ее руку обхватила перчатка. Заговоривший с ней не был похож на человека: на нем были шлем и маска, только в глубине, в его глазах, скрытых множеством слоев законов и приказов, казалось, светилась жизнь.
— Женщина, туда нельзя.
— Там… там моя… подруга… — простонала она, задыхаясь.
— Пожалуйста, отойдите.
— Но что вообще происходит? — спросила какая-то женщина рядом с ней.
— Террористы, — ответил полицейский.
Элиса пыталась перевести дыхание.
— Там моя подруга… Я хочу ее видеть…
— Элиса Робледо? — вдруг услышала она. — Это вы?
Говорил другой мужчина, выглядевший в отличие от первого намного более живым. Он был хорошо одет, в костюме и галстуке, черные волосы напомажены и зачесаны назад. Совершенно незнакомый человек, но Элиса зацепилась за его улыбку и любезное выражение лица, как висящий на краю пропасти хватается за ветку.
— Я вас узнал, — произнес мужчина, подходя поближе и не переставая улыбаться. — Эту девушку можно пропустить, — обратился он к человеку в маске. — Будьте добры, пройдемте со мной.
— Что случилось? — спросила она, не успев даже перевести дыхание и спеша за быстрыми шагами своего проводника среди оглушающего хаоса огней и голосящих радиопередатчиков.
— В принципе ничего. — Мужчина миновал подъезд, но внутрь не вошел, продолжая быстро шагать по тротуару. — Мы тут только для того…