Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Гаррисон Гарри

– Принято решение, – говорил Саноне. – Мы усердно потрудились, чтобы понять путь Кадайра, и наконец все стало ясно. Мы понимаем теперь, что когда Кадайр взял форму мастодона и очертил по ней мир, когда он ступил тяжело на землю и оставил глубокий след в твердой скале, он проложил тропу, по которой мы могли бы следовать, обладая при этом мудростью. Мы его дети, и мы учимся, как проследовать по его пути. Он привел к нам тебя, а ты привел мастодона, чтобы напомнить нам, откуда мы пришли сюда и куда нам предназначено идти. Карогнис послал мургу, чтобы уничтожить нас, но Кадайр затем послал мастодона, чтобы провести нас через заснеженные горы к этому месту, чтобы отомстить им. И они уничтожены,

а это место сожжено. Но сожжено только лишь зло, а то, что осталось, по его замыслу сохранилось, чтобы принести нам пользу. Теперь я знаю, что наша долина была лишь временным пристанищем на пути, пока мы ждали, чтобы Кадайр проложил свою тропу для нас. Будущее покоится здесь. Мы встретим этот вечер и выпьем порро, и Кадайр сойдет к нам. Потом на рассвете первые охотники найдут дорогу, которая ведет отсюда из Дейфобена вдоль океана к западу, дорогу, которая идет к югу от заснеженных гор, дорогу, по которой шли мургу, когда нападали на нас. Как только эта дорога будет известна, наши люди придут сюда, и это место будет нашим домом.

Керрик в этот вечер вместе с другими выпил забродившее порро и снова ощутил, как им овладели какие-то странные силы, и почувствовал, что мандукты, которые стремились к возрождению города, были достаточно сильными, и то, что они делали, было правильным. Он хотел им сказать об этом, и в конце концов так и сделал, встал пошатываясь, голос его повысился до хриплого крика.

– Этот город вновь возродится, и вы будете здесь, и я буду здесь. Я буду и тану и йиланом, и город будет таким же.

Мандукты одобрили его слова и его манеру двигаться и говорить, хотя, конечно, они ничего не понимали, так как он говорил на йиланском языке. Но чужой язык делал его речь более выразительной.

Утром следующего дня Керрик встал поздно, в голове сильно стучало, когда он двигался. Поэтому он глаз не открывал – и впервые за все время с тех пор, как охотники ушли на север без него, подумал об Армун. Он должен привезти сюда ее, чтобы она жила здесь вместе с ним. Но год уже приближался к концу – и если бы он сейчас отправился в путь, то застал бы самое худшее время зимы до того, как он доберется до лагеря. Он не хотел идти по снегу, здесь, в тепле, было лучше. И Армун не могла идти в такой холод. А ребенок, он совсем забыл про ребенка, он должен оставаться в безопасности внутри палатки, пока зима не закончится. Поэтому сейчас невозможно было что-то предпринять.

Когда дни начнут уменьшаться, он найдет выход. А сейчас ему требовалось немного холодной воды, чтобы вылить на голову.

Армун разработала свой побег до мельчайших деталей. Она знала, что Херилак пошлет за ней быстрых охотников, и она знала, что от них никуда не уйти. Вот почему она решила перехитрить их: исчезнуть так, чтобы они не смогли догадаться. Никто не обращал внимания на то, что она куда-то уходила, а потом возвращалась; поэтому ей была предоставлена возможность с помощью Харла понемногу выносить из лагеря все, что ей было необходимо. Когда все было готово и были сделаны по плану необходимые приготовления, пришло время уходить. С наступлением сумерек она плотно закрыла вход в палатку оленьими шкурами, развела огонь и увидела, что они остались в совершенно пустой палатке.

Когда на горизонте засияла утренняя звезда, она встала, взяла еще спящего ребенка, Харлу дала нести меха и вывела их из палатки. При свете звезд они тихо прошли мимо черных палаток спящих саммадов, расположенных на хорошо протоптанных тропах мимо темных теней, падавших от пасущихся мастодонов, к скалистым горам, которые протянулись к северу. Все необходимое было спрятано там, в ледяной расселине, под отвесной скалой.

И там они оставались три дня и три ночи.

Там было сушеное мясо и эккотаз, закупоренные пузыри с мясом мургу, а также вода, которую можно было набирать из ручья, протекавшего поблизости.

Днем, надежно спрятавшись, она нарезала длинные шесты и делала из них сани, чтобы на них погрузить все их запасы. На четвертый день они опять встали до рассвета. Арнхвит радостно кричал, когда его усаживали в сани. Харл взял лук и стрелы. Армун впряглась в сани, и они отправились в долгий путь. Они пробирались через лес на юг, обходя стороной лагерь, и наконец к полудню пересекли тропу, которую проложили саммады, когда они возвращались на север, в свой лагерь. В колеях выросла молодая травка, но она не могла скрыть следов, оставленных санями и мастодонами. Харл шел впереди в поисках оленя, в то время как Армун тащила сани. Убаюканный однообразной ездой, ребенок заснул.

Когда стемнело, они сделали привал, но поели лишь холодной еды, потому что Армун не рискнула разводить костер, и легли спать, укутавшись в меховые шкуры.

Это было нелегким делом, но она никогда не думала, что это будет легко сделать. Если бы тропа не была настолько проторенной, ей никогда бы не удалось преодолеть этот путь.

За несколько дней, пока дорога шла в гору, она преодолела только небольшую часть пути, несмотря на ее неимоверные усилия, по сравнению с тем, сколько удавалось проходить за день саммадам. Но она старалась не расстраиваться и не давала усталости овладеть ею и помешать ее планам.

Каждый вечер Харл собирал дрова, и они разжигали костер, разогревали еду. Она играла с ребенком я рассказывала ему разные истории, которые Харл слушал очень внимательно. Дети совсем не боялись темноты, начинающейся там, куда не падал свет от костра, и, казалось, она не имела границ. Армун и себе не разрешала испытывать страх перед темнотой. Огонь горел всю ночь, и она спала с копьем в руке.

Потом было много солнечных дней, а после пошел сильный летний дождь. Это продолжалось долго, пока не стало невозможно идти по тропе, таща за собой сани. В конце концов, она соорудила из веток с большими листьями укрытие, и они забрались туда. Ей надо было отдохнуть, но жалко было терять время.

Лето, как всегда, было очень коротким. Харл каждый день ходил на охоту – и однажды вечером вернулся с кроликом. Она сняла с кролика шкуру и сразу же приготовила его, свежее мясо было очень вкусным.

Дождь постепенно прекратился, земля достаточно подсохла, чтобы им можно было снова отправиться в путь. Но следующей ночью на рассвете ударил мороз, утром вся трава была покрыта инеем. Приближалась зима. Взвесив все эти обстоятельства, она поняла к своему величайшему огорчению, что не сможет преодолеть часть пути, которая шла к югу вдоль побережья, до наступления зимы. Когда она начала укладывать вещи в сани, то увидела, что ее ждала еще одна неприятность. Смертоносная палочка погибла, крошечный рот был широко открыт – она была убита морозом. Это было южное существо, и оно не могло жить в холоде. Это предвещало не очень хорошее будущее.

В ту ночь, когда мальчики уже спали глубоким сном, она долго не могла заснуть, укутывалась в меховые шкуры и долго смотрела на мерцающие звезды. Взошла луна, и звезды расположились над ней в виде огромной чаши, Река Духов протянулась от горизонта к горизонту, через все небо. Каждая звезда была душой умершего охотника, видневшаяся оттуда в ореоле холодного света. Однако никто из них не мог ей сейчас помочь. Может быть, она поступила глупо, решившись на это отчаянное путешествие, рискуя не только своей собственной жизнью, но и жизнью двоих детей. Возможно, но спрашивать с себя об этом было уже поздно. Дело сделано. Она здесь.