Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)
Шрифт:
Потом Калалек разыграл перед ней целую сцену. Он сворачивал и разворачивал шкуры, указывал на Армун, потом указывал на тропу, протягивал вперед руку с кремневым ножом, другой рукой потрясал шкуру, потом менял руки и выкрикивал «до свидания». Все было совершенно непонятно.
Но не для Харла, который, казалось, понимал этих людей лучше, чем она.
– Мне кажется, что они хотят узнать, где остальные тану. Он хочет дать им немного жира.
Армун указала на себя и на обоих мальчиков, а потом на тропу, повторяя без конца «до свидания». Когда наконец до Калалека дошел смысл, он глубоко вздохнул и снова скатал шкуры, а потом потащил их вниз к берегу. Кукуйюк торопился следом, чтобы помочь ему, Харл присоединился к
– Видишь, видишь ту большую черную скалу?! Это вовсе не скала. Пойдем посмотришь. Это лодка, вот что это такое.
Арнхвит заковылял за ними через дюны и кучки засохшей травы к песчаному берегу. Харл был прав; черная глыба имела очертания лодки, перевернутой вверх дном. Калалек очень внимательно осматривал ее, проверяя, чтобы нигде не было отверстий. Это была странная лодка, выдолбленная не из дерева, как у тану, а сделанная из огромного куска черной кожи. Когда Калалек остался доволен осмотром, он нагнулся, схватил за один край и перевернул лодку. Харл свесился вниз с кормы, чтобы посмотреть лодку изнутри, а Арнхвит кричал, пока его не взяли и не дали заглянуть внутрь лодки.
Эта лодка представляла собой удивительную конструкцию. Длинные бревна были крепко связаны между собой, придавая ей форму. С внешней стороны лодка была обтянута шкурой. Теперь Армун могла увидеть, – что шкура была раскроена по форме лодки, а затем сшита. Швы были смазаны специальным веществом, которое делало кожаные чашки водонепроницаемыми. Все это выглядело очень любопытно.
Теперь, когда Калалек собрался куда-то отправиться на лодке, нельзя было терять времени. Все свои вещи, даже шкуру, которая закрывала вход, они уже вытаскивали из хижины, складывали их на песке. Причем все принимали в этом участие, даже Арнхвит, который еле ковылял под тяжестью одной из меховых шкур. Когда все было притащено на берег, Калалек толкнул ледку в воду. Она возвышалась как скала над водой, а Калалек уже взбирался в нее. Оказывается, было специальное место, куда складывали все вещи, и только он знал, как это все должно быть убрано, поэтому, когда ему передавали вещи одну за другой, он громким голосом отдавал распоряжения. Когда же Ангайоркак передала ему запасы из саней Армун, она знала, что настало время для принятия решения – либо оно для нее уже было принято. Она обернулась и посмотрела на дюны, за которыми простирались холмы, и поняла, что там ее ожидала только смерть от холода и голода. Выбора действительно не было никакого. Куда бы ни направлялись парамутаны, она должна была идти с ними.
Харл забрался следом за Кукуйюком, и Армун передала им Арнхвита, который смеялся, потому что все это ему казалось очень забавным. Потом Ангайоркак помогла ей взобраться на лодку. Затем она села на песок и сняла с ног обмотки из шкуры и бросила их в лодку. Также как ее лицо и руки, ноги тоже были покрыты рыжеватыми мягкими волосами. Потом она приподняла кожаную юбку и ступила в воду, чтобы подтолкнуть лодку, вскрикивая от холода. Калалек сел на весла, и, когда лодка оттолкнулась от берега, Ангайоркак бросилась вперед в лодку, и ее визгливый хохот заглушила одежда, которая закрывала ее лицо. Армун помогла убрать ей шкуру с лица и опустить юбку на мокрые покрытые волосами ноги, улыбаясь про себя и удивляясь тому, что парамутаны так много и часто смеялись.
Калалек усиленно греб веслами всю оставшуюся часть дня, пробиваясь сквозь шквал непрекращающегося дождя вперемежку со снегом, и до полудня следующего дня. Он позвал, когда проголодался, и Ангайоркак накормила его совершенно протухшими кусками мяса, однажды так сильно рассмеявшись, что он даже чуть не выронил весла, – это было когда он вместо мяса схватил зубами ее палец. Армун сидела, съежившись, под куском шкуры, прижав к себе детей, чтобы они не замерзли, и удивлялась всему увиденному.
И это продолжалось на протяжении многих дней, которым они потеряли счет. Каждый день с утра до вечера Калалек греб изо всех сил, совершенно не уставая. Ангайоркак что-то напевала себе под нос, когда вычерпывала кожаной чашей воду из лодки, и казалось, что здесь, в лодке, она чувствовала себя дома больше, чем если бы была на суше. Армун было все хуже и хуже от постоянного движения, она лежала, укрывшись меховыми шкурами, и большую часть дня ее знобило, она крепко прижимала к себе Арнхвита, который как и она испытывал недомогание и тошноту. Через несколько дней Харл привык к постоянной качке и присоединился к Кукуйюку, который стоял на корме, где они ставили яруса (длинные веревки с крюками для ловли рыбы), и болтали друг с другом на понятном им обоим языке.
Все дни были похожи один на другой, и поэтому невозможно было вести счет времени. По мере их приближения к северу погода ухудшалась, волны становились выше, поэтому их подбрасывало как щепку над разбушевавшимся морем. Наконец штормы утихли, но воздух продолжал оставаться холодным и сухим. Армун лежала под меховыми шкурами, обхватив Арнхвита, в более чем полусонном состоянии, когда она вдруг услышала сквозь сон, что Харл зовет ее:
– Мы куда-то приплыли, посмотри вперед. Лед, что-то черное на нем, непонятное что-то.
Лед сплошной твердой простыней покрывал все пространство в этой огромной бухте. В воде плавало очень много ледяных глыб, и им приходилось протискиваться между ними. Ближе к северу сквозь туман можно было даже разглядеть айсберги. Калалек направил лодку к темным глыбам, разбросанным по всей ледяной поверхности. Когда они подошли поближе, то увидели, что эти глыбы были лодками, перевернутыми вверх дном. И как только они достигли ледяной кромки берега, Армун увидела, что эти лодки были во много раз больше той, на которой они приплыли. Это было невероятное зрелище. Кукуйюк стоял на корме, затем спрыгнул на лед, когда они бортом задели берег. Он взял плетеную из кожи веревку и прикрепил ее к одному из обломанных кусков льда.
Армун даже не могла осознать, насколько она ослабла от этого путешествия. Калалеку пришлось вдвоем с Ангайоркак спустить ее на лед. Потом ей передали Арнхвита, она взяла его и села, дрожа всем телом и прижимая его к себе, в то время как остальные начали разгружать лодку. Разгрузка началась тотчас же, как только Кукуйюк прибежал назад с толпой парамутан, едва поспевающих за ним. Охотники и женщины, они были очень удивлены цветом кожи и волос чужестранцев, протягивали руки к голове Харла, чтобы коснуться ее, пока он не убежал от них. Вслед за этим последовали их визг и смех, лишь потом только они принялись серьезно за разгрузку. Скоро все узлы и тюки свалили на берегу, а лодку вытащили из воды, чтобы поставить ее на лед рядом с остальными. Армун тащилась следом за ними, а Арнхвит ковылял, спотыкаясь, за ней, пока один из охотников не взял его на руки не понес на плечах, крича что-то от счастья.
Они прошли мимо группы людей, которые устанавливали на льду палатку из черной шкуры. Те прекратили работу и с удивлением уставились на пришельцев. За ними были другие палатки, некоторые из них защищали от холодного северного ветра ледяные блоки, которые возвышались вокруг них. Палатки были разбросаны по льду, и их было так много, как будто там жили по крайней мере два, а то и три саммада, во всяком случае так показалось Армун, которая от усталости еле передвигалась. Из некоторых шел дым, и она знала, что там огонь и тепло. И безопасность. Ветер подхватывал снег с сугробов и бросал его ей в лицо. Зима уже наступила и здесь, на севере, кругом лежали снег и лед.