Зима в Эдеме
Шрифт:
– Грейся на солнце, добрая Вейнте", наслаждайся теплом, а я буду благодарить.
Вейнте" знаком выразила согласие и удовольствие. Акотолп переплела большие пальцы в дружественном жесте и заговорила:
– Благодарю тебя, сильная Вейнте", ты спасла мне жизнь. Научная логика определяет мое существование, но я знаю и про важную роль тела, хоть оно и подчиняется мозгу. Я знаю, что по приказу эйстаа в организме любой иилане" могут начаться метаболические изменения, которые заканчиваются смертью. И когда в бедном Алпеасаке все умерли, я поняла, что причиной тому смерть города. Осознав это, я испугалась за себя, ведь, несмотря на мои неограниченные познания, этот
В этот миг урукето покачнулся на волнах. Акотолп потеряла равновесие и упала бы, если бы Вейнте" не схватила ее за руки. Она ответила Акотолп как равная равной:
– А теперь мой черед благодарить великую Акотолп. Мне многое надлежит сделать, и путь мой долог. Потребуется помощь. И я рада видеть в тебе свою первую помощницу на этом долгом пути.
Урукето снова качнуло. Они взглянули на берег, и Акотолп сделала жест удовольствия-от-зрелища.
Живое судно проплывало мимо устья большой реки. Светло-зеленые джунгли тянулись по обоим берегам. Там, где воды реки встречались с океанскими, вздымались и пенились крутые валы. И повсюду на воде кормились естекелы. Опустив в воду длинные клювы, так что из нее торчал лишь костяной выступ на затылке, они качались на волнах, сложив крылья. Другие медленно кружили в небе, их тени быстро скользили по волнам. Птицеящеры хрипло кричали, гомон становился сильнее – урукето нарушил покой стаи.
– Посмотри, посмотри, они поднимаются в воздух! – воскликнула Акотолп. – Если приглядеться, можно заметить, что у них слишком короткие ноги и чересчур длинные крылья – в другом месте они даже не смогли бы летать. Здесь высокие волны, и часто они идут против ветра. А естекелы прямо с гребня волны взмывают в воздух. Чудесно!
Вейнте" не разделяла восхищения Акотолп пропахшими рыбой и покрытыми коротким мехом летающими тварями. Они ныряли, гадили и очень громко орали. Поэтому Вейнте" оставила Акотолп, спустилась вниз и, не обращая внимания на качку, заснула. Остаток путешествия она провела в оцепенении и еще спала, когда Эрефнаис прислала кого-то из экипажа известить ее о том, что урукето близок к островам и скоро войдет в гавань Икхалменетса.
Вейнте" поднялась наверх и увидела пустынный океан. Чтобы добраться до архипелага, им пришлось отойти от берегов Энтобана почти на день пути. Они были возле большого острова, в середине которого высились горы… Их высокие вершины были покрыты снегом. Шел дождь – мрачное напоминание о зиме. Вейнте" показалось, что эти скалистые острова слишком уж неприветливы и мрачны, и, поежившись от холода, она уже подумала о том, что в самое ближайшее время отсюда надо будет уехать.
Уехать? Они приближались к Икхалменетсу, к его зеленым джунглям и желтым песчаным пляжам. Пункт назначения был близок. Глядя на заснеженные горные вершины, Вейнте" неподвижно застыла; в ее голове рождались новые идеи. Быть может, и хорошо, что она оказалась именно в Икхалменетсе.
Глава 3
Es et naudiz igo kaloi, thuvot et freinazmal.
За двумя кроликами погонишься, ни одного не поймаешь.
В полдень саску убили и разделали на пастбище оленя. Керрик нашел
Когда охотники вернулись, Керрик уже развел высокий костер и раскаленные угли для мяса были готовы. Проголодавшиеся охотники, не дожидаясь, пока мясо прожарится как следует, хватали полусырые куски и усердно жевали. Керрику по праву досталась печень, и он поделился ею с Саноне.
– Здесь много нового для нас, – сказал старик, облизывая пальцы, прежде чем вытереть их о свою юбку. – И многие тайны нам надо понять. Есть ли здесь мастодонты?
– Нет, здесь живут одни только мургу, привезенные из-за океана.
– Но ведь мы едим оленя, а не марага.
– Они ловят оленей и держат здесь. Но в дальнем краю, откуда пришли те, которых мы убили, живут одни лишь мургу.
Саноне задумчиво жевал кусок печени.
– Мне не нравятся такие края, где бродят одни мургу. Но ведь Кадайр сотворил и те земли за океаном, когда топнул ногою и разделил скалы. Из скалы он создал все, что мы видим и знаем: и оленя, и мастодонта, и… мургу. Всему есть причина. И неспроста мы явились сюда, и неспроста здесь оказался их город. Все надо запомнить до тех пор, пока не придет время понять.
Когда Саноне говорил как мандукто, все в этом мире и все по ту сторону мира приобретало особенное значение. Керрика же интересовали куда более практические вопросы. Как покормить самцов в ханане? И что с ними делать потом? Почему он решил взвалить на себя заботу о них? Если он перестанет за ними следить, их убьют – в добровольцах недостатка не будет. Он не хотел смерти простодушных созданий, однако этого было мало, чтобы сохранить им жизнь. Он попытается решить этот вопрос позже. А пока их надо кормить. Жареное мясо самцы есть не станут – их пугал даже запах дыма. Керрик отрезал несколько кусков мяса от передней ноги оленя и открыл дверь в ханане. Трупы уже начали дурно пахнуть. Надо убрать их до темноты. Подойдя к уцелевшей части ханане, он услышал пение, хотя звуки без жестов смысла не имели. Незамеченный, он стоял у входа и слушал хрипловатый голос Имехеи. Грустная песня напомнила Керрику о том дне, когда Эсетта пел после смерти Алипола.
Они свободны, а мы заперты,Они греются на солнце, а мы видим тусклый свет,Они посылают нас на пляжи, а сами туда не ходят…Заметив Керрика, Имехеи умолк. Когда он увидел принесенное Керриком мясо, его ладони окрасились цветом радости. Они ели с жадностью, мощные челюсти и острые зубы легко справлялись с каждым куском.
– Вы знали Эсетту? – спросил Керрик.
– Это наш брат, – быстро ответил Имехеи и поинтересовался: – Еще мясо будет?
Керрик сделал отрицательный жест, добавил: «Не скоро» – и спросил:
– Здесь жил еще самец Алипол – вы знали его? Он… был моим другом.
– Имехеи недавно приехал из Энтобана, – произнес Надаске". – Я здесь давно. Я был здесь, когда Алипол в первый раз ушел на пляж.
– Алипол умел делать красивые вещи. Вы слыхали о них?
– Мы все знаем о них, – вмешался Имехеи. – Мы не так грубы, как самки, и знаем, что такое красота.
Он повернулся, отодвинул ковер на стене; за ним оказалось углубление. Поднявшись на цыпочки, он пошарил в нем, достал проволочную статуэтку и подал ее Керрику.