Зима в горах

Уэйн Джон

— А что тут плохого? — не отступался он.

— Ничего. Просто я не хочу — и все.

— Разве я виноват, что…

— А кто сказал, что ты виноват? Просто тебе приспичило. Ну, а я не хочу. Не в настроении я, вот и все.

Она села рядом, грудь ее оказалась совсем близко. Ноги у нее были длинные, стройные, соблазнительные. Да какое она имеет право разложить свои прелести перед самым его носом, распалить его, а потом в последнюю минуту таким небрежным, пошлым отказом охладить его пыл? И он сказал едко:

— Можешь мне не вкручивать, будто для тебя это имеет такое уж значение. Одним мужчиной больше или меньше, какая разница.

— Я вовсе не говорила, что для меня это имеет значение. Просто сказала, что не хочу.

Он понял, что совершил ошибку. Не надо было говорить, что все это тривиально и не имеет значения.

Он же принизил себя, низвел до уровня этакой назойливой комнатной мухи. Но разве это не ее обычный уровень? В нем вспыхнул гнев, и он резко вскочил на ноги. А Беверли, как ни в чем не бывало, продолжала сидеть на плаще и даже не взглянула на него. Солнце зашло за небольшое, но плотное облачко.

Желание Роджера перешло в ненависть; внутри у него разрастался мрак, жестокое, мстительное чувство поднималось со дна души. Инстинктивно спасая себя от возможных неприятностей, он круто повернулся и зашагал прочь. Пусть она посидит и подумает немножко. Ему тоже надо побыть одному, подвигаться, подышать этим тихим, напоенным ароматами воздухом, дать успокоиться току крови. Ох, уж этот зов пола — какой дар богов и какие мучения! Мысль эта резанула его мозг, словно ему всыпали туда мешок острых камней. Он зашагал быстрее, следуя изгибам гребня горы.

Целых полчаса, а то и сорок минут шагал он, постепенно обретая над собой власть. Шагал и пытался себя образумить. Что ж, значит, предаваться радостям любви на горном склоне с девушкой вроде Беверли — это для других, не для него. Вот в Упсале все будет иначе, там он сможет тщательно разработать план осады и шаг за шагом будет осуществлять его. Теперь он совсем остыл. А когда порыв свежего ветра пронесся по гребню горы, понял, что не только остыл, но и закоченел. Час назад день был такой голубой, золотой, жаркий — трудно было даже представить себе, что может быть иначе. Теперь же, пока Роджер предавался размышлениям, на солнце нашли облака, поднялся ветерок, в воздухе ощущалось приближение дождя. Надо бы надеть плащ… да, но на нем лежала Беверли и, наверное, до сих пор лежит. По телу Роджера пробежал озноб. Не очень-то приятно очутиться в дождь на голом склоне.

Он чуть не расхохотался. Да что это с ним, в самом деле? Ну хорошо, пришлось поставить крест на девчонке, но это вовсе не значит, что он должен и на плаще ставить крест. Юмор и реалистический подход к делу всегда выручают человека в трудную минуту, причем всегда являются к нему на помощь вместе. Роджер двинулся назад, туда, где оставил Беверли. В конце концов, если он вернется к ней с улыбкой, в дружелюбном, веселом настроении, как человек зрелый, философски смотрящий ни вещи, — это уже будет своего рода победой. Он даже проводит ее до Карвеная (так или иначе без нее ему туда не добраться) и даже где-нибудь угостит ужином. Пусть видит, что, хоть ему и «приспичило», как она изволила выразиться, пользуясь нарочито обедненным языком своего поколения, — он способен проявить великодушие и с юмором отнестись к тому, что произошло.

Немного прочистив себе мозги и напружинив мышцы, чтобы противостоять холодному ветру, Роджер прошел по гребню горы до впадины, где он оставил Беверли. Она исчезла вместе с его плащом. Его кожаный рюкзак был тут, бумажные стаканчики и тарелки валялись на траве, как и две пустые бутылки из-под вина. Но такая уж у нее, видно, была манера: взять что нужно и бросить остальное на растерзание воронью.

Роджер залез на валун и осмотрелся. Мир изменил свою окраску с тех пор, как он стоял здесь. Напротив него, по другую сторону долины, возвышалась куполообразная гора, поросшая до самой вершины травой, и глаз его отметил тогда, какая она была изумрудно-зеленая под безоблачно голубым небом. Сейчас же трава на ней потемнела, стала почти серой, она словно вобрала в себя весь свет и все краски неба, какие еще виднелись в разрывах облаков, и погасила их. Далеко, там, за долиной, где начинались более высокие горы, в их серых каменных склонах и крутых нагромождениях щебня вдруг появилось что-то угрожающее. Внизу по долине стремительно бежала река, словно спешила найти прибежище в море и побыстрее слиться с ним, а когда Роджер медленно повернулся по кругу, ища взглядом Беверли, то он увидел, что и море, лежавшее на западе, у края горизонта, стало точно лист свинца. Все вокруг как бы съеживалось, становилось более суровым, лишенным света и тепла. Здесь, в вышине, было одиноко,

холодно и не место человеку. Роджер быстро засунул остатки столь много обещавшего обеда в свой рюкзак, перекинул его через плечо и двинулся в путь. Беверли нигде не было видно, но если он пойдет туда, где они оставили мотороллер, то наверняка нагонит ее по дороге.

Он быстро спускался вниз, пока не наткнулся на первое из мелких владений, каменные стены которого обещали столь желанный приют. Он оглядел домик — ни дымка, ни света, хотя с виду не заброшенный. Кто-то, должно быть, построил его тут себе для отдыха, и он оживает только по уик-эндам — вокруг бегают дети, у дверей останавливаются большие семейные машины с номерными знаками Ливерпуля или Манчестера, — а остальное время домик мертв. Ну что ж, по крайней мере можно укрыться от ветра под его стеной. Роджер прижался к ней вплотную, спасаясь от дождя, налетевшего вместе с порывом ветра с моря. Это уже не шутки. Надо во что бы то ни стало найти мотороллер и, пока не разыгралась буря, спуститься вниз — к теплу и свету, где можно принять ванну, переодеться. Все остальное отступило на задний план. Волнение, снедавшее его, словно рукой сняло. Ветер вдруг упал, и Роджер быстро двинулся вперед; перевалив через возникший на его пути гребень горы, он увидел дорогу, которая вилась вниз по обращенному к морю склону в направлении черепичных кровель поселка и дальше к прибрежному шоссе. А там уже будут и машины, и будки с телефонами-автоматами, и пивные, и заправочные станции, и рестораны — во все возрастающем количестве по мере приближения к Карвенаю. Они оставили мотороллер в самой высокой точке дороги, перед крутым поворотом вниз, в долину, где текла река, и сейчас Роджер увидел его. Машина стояла на упоре, терпеливо дожидаясь седоков, — переднее колесо застыло в воздухе, мокрый вымпел повис, хромированная табличка тускло поблескивала — так тускло поблескивает вода под свинцовым небом.

Найти мотороллер было первой задачей Роджера, и он еще быстрее пошел вниз по узкой дорожке, вытоптанной ногами овец и фермеров. Второй его задачей было найти владелицу мотороллера, но ее нигде не было видно. Тут он не без досады вспомнил, что мотороллер снабжен хитрым-предохранителем от воров, намертво замыкавшим переднее колесо, и снять колесо с предохранителя можно лишь с помощью ключа. Словом, Беверли обладала не только моральным правом на мотороллер, но и практически одна она могла запустить его. Куда же, черт бы ее побрал, подевалась эта глупая девчонка?

Новый порыв ветра с дождем обрушился на Роджера, и он кожей почувствовал ледяное прикосновение воды. Куртка, брюки — все промокло насквозь. Волосы намокли и слиплись; право же, пора отказаться от этой дурацкой привычки в любую погоду ходить с непокрытой соловой. Он заспешил еще больше, хлюпая по раскисшей под неумолимым дождем земле.

Вот и мотороллер. Эх, сейчас открыть бы краник бензопровода, подкачать бензин в карбюратор, нажать ногой на стартер и завести мотор, но чертов предохранитель сводил на нет все эти намерения. Переднее колесо было поставлено почти под прямым углом и замкнуто. Роджеру показалось, будто его накрыло волной, когда он нагнулся, чтобы посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать; в приступе раздражения он принялся дергать и трясти машину. Да где же эта Беверли? Он выпрямился и оглядел затянутый дождем горизонт. Может, с ней что-нибудь случилось? Может, она лежит с переломанным позвоночником в каком-нибудь глубоком овраге и стонет, а нелюбопытные овцы тупо смотрят на нее? Но почему-то он этому не верил. Не из тех она, с кем может произойти беда; стоит ей поманить пальчиком — и жизнь сама все принесет к ее ногам.

Теперь Роджер уже совсем промок и замерз, ему стало не до раздумий. Собственно, оставалось решить лишь один вопрос: дожидаться ли здесь Беверли или же идти пешком вниз. До прибрежного шоссе отсюда не больше двух-трех миль под гору, а по дороге есть еще поселок, где, возможно, сыщется пивная, а возможно, и нет. Хотя местные власти не отличались религиозностью, однако Роджер знал, что они заботились о том, чтобы целые районы Северного Уэльса лишены были пивных. Но даже если здесь и затесалась пивная, до ее открытия придется ждать не один час. Роджер уже начал было спускаться вниз, но не успел сделать и нескольких шагов, как ледяной порыв ветра ударил в него, и он ринулся назад, к придорожной стене, ища укрытия. Нет, это просто уму непостижимо! Конечно же, она скоро придет!