Зима во время войны
Шрифт:
– Поклянись, что никому не расскажешь!
– Клянусь, – твердо произнес Михиль.
– Сегодня вечером мы втроем совершим налет на бюро по распределению продовольственных карточек в Лахезанде.
Это была деревня в шести километрах от Вланка.
У Михиля аж живот свело от услышанного, но он сделал вид, будто не находит здесь ничего особенного.
– А зачем вы собираетесь это сделать?
– Понимаешь, – стал объяснять Дирк, – в наших краях от немцев скрывается очень много людей. А им, разумеется, не выдают карточек на хлеб, сахар, одежду, табак и всё
Здесь надо пояснить, что во время войны без карточек было почти ничего не купить. Всё продавалось только по ним.
– Понятно, – протянул Михиль.
– Так вот, – продолжал Дирк, – мы нападем на бюро, заберем все карточки и раздадим их тем, кто прячет у себя евреев и людей из Сопротивления.
– А как вы откроете сейф?
– Думаю, его откроет для нас менейр ван Виллигенбург.
– А кто это такой?
– Директор бюро. Да он ничего себе, нормальный. И я знаю, что он сегодня собрался поработать сверхурочно. Мы туда проникнем, заставим его открыть сейф и отдать нам все новые карточки. Не думаю, что он будет особо долго сопротивляться.
– Мы – это кто?
– Тебя это не касается.
Михиль усмехнулся. Дирк не глупец, имен называть не станет.
– Зачем же ты мне об этом рассказываешь?
– Слушай, Михиль. У меня с собой письмо. Если у нас что-то сорвется, передай его Бертусу ван Хелдеру. Обещаешь?
– Бертусу Тугоухому? Он тоже связан с Сопротивлением?
– Не задавай-ка лишних вопросов. Отдай письмо Берту, и всё. Ладно?
– Конечно. Но ведь ничего же не сорвется?
– Думаю, нет. Но никогда не знаешь наперед. У тебя есть место, куда можно надежно спрятать это письмо?
– Да. Давай его сюда!
Дирк вынул из-под свитера конверт. Он был заклеен и не подписан.
– Куда ты его спрячешь?
– Тебя это не касается.
Теперь уже усмехнулся Дирк.
– Завтра я заберу его обратно.
– Ладно. Только смотри, Дирк, не попадись!
– Да уж постараюсь. Береги письмо. Пока!
– Пока!
Насвистывая, Дирк вышел из сарая. Как только друг скрылся из виду, Михиль открыл ведущую в курятник дверь и юркнул внутрь. Отсчитав четвертую клетку справа, он вынул оттуда часть соломы. Одна из дощечек пола клетки не была прибита. Михиль приподнял ее и подсунул в образовавшуюся щель письмо. «Здесь-то его никто не найдет», – удовлетворенно подумал он, укладывая на место солому. Затем поднялся в свою чердачную комнатушку и на всякий случай написал карандашом на деревянной спинке кровати: «4П». Четвертая справа. Не то чтобы он боялся это забыть, но ведь как знать. Ну вот, с письмом разобрались. Что теперь? Ах да, надо съездить с дядей Беном к фермеру ван де Босу. Михиль спустился на первый этаж и как раз столкнулся с дядей Беном, который нес в гостиную целую охапку лучинок-выручалок. Тот не преминул поинтересоваться с лукавым выражением на лице:
– Ну что, хозяин доволен, как я потрудился?
– Классная работа, – похвалил Михиль. – Тогда поехали? Вы можете взять папин велосипед.
– Да, я уже попросил, – кивнул дядя Бен. – Всё в порядке. А у тебя-то самого есть подходящее
– С одним цельнодеревянным колесом и одним на деревянном ободе, – весело отозвался Михиль. – У него восьмерка, но ничего, справимся.
– Отлично! Поехали!
По дороге дядя Бен рассказывал о группе Сопротивления в Утрехте, с которой он сотрудничал.
– Наша главная задача – помогать людям бежать.
– Бежать из тюрьмы? Неужели это возможно?
– Нет, не из тюрьмы, хотя из тюрем несколько человек тоже смогли убежать. Но я имел в виду бежать за границу. У нас почти каждый день сбивают английские и американские самолеты. Если пилоту удается спастись, он где-нибудь прячется и пытается выйти на бойцов Сопротивления. А уж мы стараемся переправить его в Англию. Либо на кораблях контрабандистов, которые плавают по ночам, либо по суше, через Испанию.
Прямо у них над головой на бреющем полете промчался самолет, и Михиль на какое-то время перестал слышать, что говорит дядя Бен. Между тем тот продолжал:
– Некоторые группы Сопротивления убивают немецких офицеров. Полнейшая безответственность. Это приводит только к тому, что фрицы берут заложников, случайных людей, простых голландцев, и расстреливают их без суда и следствия.
Михиль серьезно кивнул. Недавно именно так расстреляли бургомистра соседней деревни, человека, занимавшего такой же пост, что и его, Михиля, отец.
– А у многих получается бежать за границу? – спросил он.
– К сожалению, их часто перехватывают на полпути. И отправляют в лагерь для военнопленных. Но если при этом задержат еще и гражданина Нидерландов, то без разговоров поставят к стенке. Разумеется, после того как выбьют из него все адреса и явки. Так что, как ты понимаешь, мы стараемся организовать всё так, чтобы отдельные звенья цепочки знали друг о друге как можно меньше.
– Вы ведь тоже подвергаетесь большой опасности?
– Не то чтобы очень большой. Мое подразделение делает фальшивые документы. Я связан с несколькими подпольщиками – великими по этой части мастерами. Думаю, после войны им стоит записаться в фальшивомонетчики. Гигантское состояние себе сколотят, – пошутил дядя Бен.
Деревянное колесо велосипеда Михиля тарахтело так, что разговаривать было трудно. К тому же в этом месте им надо было свернуть направо, на песчаную дорогу, вернее, на проселок, вдоль которого шла велосипедная дорожка с чуть более твердым покрытием. Здесь они уже не могли ехать рядом. Поскольку Михиль знал путь, он держался впереди.
Фермер ван де Бос был готов продать дяде Бену полмешка пшеницы за вполне божескую цену – по 20 центов за килограмм. Фермеры Велюве во время войны не наживались на чужом горе. Строго говоря, продавать зерно было делом противозаконным – весь урожай полагалось сдавать в подконтрольный немцам Союз фермеров. Так что ван де Бос сперва посмотрел на дядю Бена с подозрением, однако, поскольку с ним вместе приехал сын бургомистра, которому все доверяли, его сомнения вскоре рассеялись.
– Хорошие люди здешние фермеры, – заметил на обратном пути дядя Бен.