Зимнее обострение

Платов Сергей

— Позвольте, если не было никакого покушения, а был лишь влетевший в окно валенок, судя по всему, невинная (тут княгиня заметно поморщилась и потерла свежий шрам на шее) шалость какой-то девицы, ищущей жениха, то кого же тогда мои ребята чуть было не сцапали подокнами княжеской опочивальни? Поверьте, потасовка случилась нешуточная, со всеми сопутствующими моментами. Там все было: и выбитые зубы, и рассеченные брови, и расквашенные носы… Это ж какой девице по силам так отделать моих богатырей и скрыться до прихода подкрепления!

Старый

вояка уставился на княгиню в надежде получить исчерпывающий ответ. Поскольку монаршая особа хранила молчание, свое внимание Севастьяну пришлось переместить на Микишку. Как ни крути, но он уже не раз за эту бесконечную ночь поражал своей осведомленностью в делах княжеской четы. Но и тут воеводу ждало полнейшее разочарование. Дьячок вдруг ни с того ни с сего проявил жгучий интерес к мирно дремлющему Моте. Бесцветные, сальные глазки с таким упорством принялись разглядывать чешую Гореныша, что тот невольно поежился, а через некоторое время и зачесался.

— Отвянь от маленького, — тут же навел порядок Илюха, — вишь, у него на тебя аллергия.

Как ни странно, но на этот раз Микишка не только не огрызнулся в ответ, но и тут же отвел взгляд от трехголового.

— Головой-то не верти, а коль не знаешь, так и скажи, — пробасил Севастьян.

— Я девишами не интерешуюшь! — гордо отозвался Микишка и добавил все с тем же шепелявым пафосом: — По долшности не полошено. А ты, Шеваштьян, вмешто того штобы верного княшешкого шлугу дурашкими вопрошами мушить, лушше бы за фишподготовкой швоих богатырей шледил. Глядишь, и шмогли бы они девишу эту заарендовать и по шеям не шхлопотать.

— Да говорю я вам, не могла никакая девица на свете с моими ратниками такое сотворить! — воскликнул воевода, с присущим ему хладнокровием пропуская мимо ушей необоснованную критику уровня физической подготовки вверенных ему подразделений.

— Кхе, кхе, кхе! — тут же раздалось не очень вежливое троекратное покашливание.

Севастьян торопливо пробежался взглядом по окружающим и тут же корректно поправился:

— Конечно, за исключением младшего богатыря «Дружины специального назначения» Любавы.

Соловейка удовлетворенно кивнула, ее полностью устроили подобные извинения, полученные от руководства. Однако, как уже было сказано, возмущенно кашляла не одна она.

— Кхе, кхе! — вновь раздался раздраженный звук, и Севастьяну снова пришлось призвать на помощь всю свою политкорректность, дабы смягчить свое недавнее высказывание.

— Драгоценная княгиня Сусанна, конечно, могла бы справиться с патрулем, но как мы уже выяснили, она к этому делу не имеет ровным счетом никакого отношения!

Эти слова оказались самым большим признанием заслуг Солнцевского как тренера. Сами посудите — воевода во всеуслышание признал, что во всей Руси есть только две женщины, которые не только не уступают его лучшим богатырям, но

и в чем-то их превосходят. И обе они тренировались под его, Илюхиным, непосредственным руководством. Только бывший чемпион по греко-римской борьбе сделал шаг вперед, чтобы получить положенные ему по заслугам поздравления, как всю торжественность момента славы испортил все тот же противный звук.

— Кхе!

Солнцевский резко повернулся к источнику этих звуковых колебаний воздуха и тихо застонал. Оказывается, и без его скромного участия матушка-Русь могла произвести на свет индивидуума женского пола, способного отбиться от патруля. И этим индивидуумом оказалась уже немного подзабытая Феврония из Малого Халявца. Во всяком случае, именно она в третий раз прочищала горло таким своеобразным способом.

— Что, я не женщина, что ли? — неизвестно у кого громогласным голосом поинтересовалась Феврония. — И вообще, где это сказано, что честной вдове нельзя погадать на Святках? Только я пятый валенок метнула, как они налетели, как начали руки крутить, вот и пришлось мне свою вдовью честь кулаками отстаивать…

— Погодите, погодите… — остановил говорливую Халявщицу Илюха, — как это «пятый валенок»? Там что, еще валенки были?

— Конечно, — Феврония даже немного удивилась, — в наше время доверять судьбу только одному валенку, по меньшей мере, неразумно. Не один, так другой, не другой, так третий, хоть кто-нибудь да попадется!

Илюха задумчиво почесал в затылке и кинул озадаченный взгляд на рогатого коллегу. Мать и сын малохалявцы за эту ночь настолько заморочили ему стриженую голову, что старшему богатырю явно требовалась поддержка со стороны компаньона. Изя все понял правильно и тут же подключился к беседе:

— А почему, собственно, валенки, а не сапоги? Феврония смерила не очень героическую внешность Изи заинтересованным взглядом, осталась не очень довольной увиденным, но все же поинтересовалась:

— Я уже говорила, что вдова? Черт торопливо кивнул.

— А то что у вас здесь, в столице, на базаре с честных людей три шкуры за обувь дерут?

— Нет, но это не важно.

— Еще как важно! Откуда у честной вдовы деньги на десяток пар сапог, чтобы хоть с какой-то долей вероятности обеспечить себе достойного спутника жизни. На валенки-то еле-еле наскребла.

Зрелище, как могучая Феврония словно метатель молота во дворе княжеского дворца кидает в разные окна один валенок за другим, настолько ясно предстало перед Изиными глазами, что тот даже улыбнулся. Впрочем, расслабиться доморощенному сыщику не удалось, что-то в рассказе малохалявщицы не состыковывалось.

— Погодите, так вроде при гадании сапог, тьфу ты, то есть валенок, за порог кидают, а не в окна?

— Дилетантская точка зрения, — суровым тоном отрезала Феврония, — окно ничуть не хуже. И радиус поражения больше.