Зимнее серебро

Новик Наоми

— Да, — подтвердил король и слегка склонил голову, обернувшись ко всей троице.

Похоже, он не ощутил ни малейшего неудобства по этому поводу. Экая невидаль: вчера последние слуги — сегодня высшая знать. Правда, слуги не чувствовали себя так вольготно: они принялись отвешивать низкие поклоны, да так и застыли в неловких полусогнутых позах. И наконец Флек, выпрямившись, вдруг осознала, что все закончилось, что мы справились. Она дернулась будто марионетка, огляделась вокруг и закрыла лицо руками, заглушая вскрик — то ли надрывный, то ли радостный.

Я и сама

была бы не прочь сесть и разрыдаться.

— У меня есть время обратить их серебро сейчас? — спросила я. Я же не собиралась сюда возвращаться.

— На этот вопрос ты уже получила ответ, — сказал король. — Вопрошай еще.

Прямо досада берет: в кои веки приходится вымучивать вопросы!

— Почему так? Почему это одно и то же: принять ванну и обратить их серебро?

Он нахмурился.

— Ты исполнила все честь по чести, исполню все и я, — провозгласил он. — Я своей рукой остановлю бег времени, если потребуется, дабы ты не испытывала в нем недостатка. Ступай же и готовься сколько пожелаешь, а после дай мне знать, как будешь готова. И мы отправимся в путь.

Он еще раз оглядел пустую кладовую. Я же пыталась вникнуть в его слова. И, вникнув, запоздало рассвирепела:

— Ты, значит, и так мог доставить меня на свадьбу вовремя!

Правда, в дверях уже никого не было, и я прокричала свое обвинение в пустоту. А та ответила мне таким же равнодушным молчанием, каким, наверное, ответил бы и мой супруг.

Я все смотрела вслед ушедшему королю, и вдруг Цоп нерешительно произнесла:

— Но он не мог.

— Что? — переспросила я.

Цоп обвела кладовую рукой:

— Ты проделала великий труд. Теперь он сможет проделать столь же великий труд взамен. Высокое волшебство всегда имеет цену.

— Да мы половину его сокровищ выкинули вон! Какой же это великий труд? — сердито бросила я.

— Ты обязалась исполнить неисполнимое и проложила дорогу к совершению невозможного, — пояснила Цоп.

— Ну да, — вздохнула я и только тут спохватилась. — Да ведь ты мне ответила! Дважды!

Цоп как будто даже немного опешила.

— Я твоя верительница, Воздающая, — произнесла она. — Больше нет нужды в договорах со мной.

— Значит, вы будете отвечать на мои вопросы? — уточнила я, пытаясь уразуметь, что происходит. Все трое разом кивнули. Надо же, а мне, как назло, и спросить нечего. Точнее, спросить-то мне есть что, но вряд ли стоит об этом заговаривать при нынешних обстоятельствах: например, как убить короля Зимояров, каким он владеет волшебством, одолеет ли он демона. Вместо всего этого я объявила: — Ну что ж, раз время в моей власти, я очень хочу принять ванну. А перед отъездом я обращу ваше серебро в золото.

* * *

Я написала письма князю Ульриху и князю Казимиру, а Мирнатиус подписал их. И даже нехотя отвел меня вниз на ужин и усадил за свой стол. Правда, тут ему потребовались некоторые дополнительные приготовления.

— Ты это же самое носила два дня назад, — сердито буркнул Мирнатиус, когда я вышла из алькова, где переодевалась. У меня на миг остановилось сердце. Неужели он наконец заметил

серебро Зимояров? Но я тут же поняла, что он имеет в виду мое бледно-серое платье — лучшее произведение мастериц моей мачехи. Да, я его уже надевала, и надену еще, причем без всяких раздумий. Даже эрцгерцогиня не может себе позволить ежедневно менять платья.

Но Мирнатиус, как видно, моего мнения не разделял. Он желал видеть меня каждый божий день в новом одеянии. Прихоть, наверняка приводившая в ужас советников, что следили за его счетами. Представляю, как бесится царь, расходуя волшебство на умиротворение этих нытиков. Разумеется, Мирнатиус ждет, что и я стану играть по его правилам.

— Ты бы все же справился насчет податных списков, — сухо обронила я.

Мирнатиус тем временем дотошно копался в моем сундуке с приданым. Его ждало разочарование: он обнаружил только три — всего три! — приличных платья, да и те для царицы уже порядком поношенные.

Он выпрямился, пристально посмотрел на меня и положил руки мне на плечи. И из-под его ладоней хлынули складки зеленого бархата и нежно-голубой парчи: словно цветастая бабочка вдруг выпорхнула из кокона. Концы широких рукавов с серебряными кистями негромко стукнули об пол. Царь сам сегодня облачился в нежно-голубой наряд и плащ с темно-зеленым подбоем. Так что мы спустились к придворным, одетые в тон. И все же Мирнатиус не до конца удовлетворился моей внешностью.

— Хотя бы волосы у тебя красивые, — проворчал он, оглядывая мои замысловато уложенные на затылке косы. Он, похоже, опасался, что придворные засмеют его выбор.

Я не бывала в Корони уже четыре года, но за отцовским столом частенько бранили столичные нравы, поэтому я знала, чего ожидать. Мирнатиус, насколько сумел, превратил царский двор в свое отражение. Заправилами при дворе были главы самых знатных семейств Литваса, обладатели собственных дворцов в столице. Однако блеск и великолепие царским чертогам придавали скорее не они, а разодетые в пух и прах придворные и разномастные приживалы, которых царь охотно терпел в своем доме. Половина дам носили наряды с открытыми плечами и без воротников — это при том, что на окнах лежали шапки снега толщиной в пол-локтя. Мужчины, подражая царю, предпочитали шелка и бархат, совершенно неуместные, если приходится скакать верхом. И ведь все эти люди не обладали волшебным даром и не умели перекраивать одежду одним взмахом руки. Они хищно косились друг на друга, ревниво выискивая недостатки. Право, избранницу Мирнатиуса можно было бы лишь пожалеть, даже будь она редкостной красоткой.

Но серебро Зимояров поумерило придирчивость двора. Мы вышли в зал, и поначалу придворные смотрели на меня с насмешливым прищуром, потом озадаченно, а потом все как один воззрились на меня, потерянные, изумленные, и позабыли, что им надлежит вести светскую беседу. Иные мужчины не сводили с меня алчного звериного взгляда, даже когда говорили с Мирнатиусом. После того как четвертый придворный сверзился с помоста, где стоял трон, из-за того что слишком усердно таращился на меня, Мирнатиус обернул ко мне недоуменное лицо.