Зимние ходоки
Шрифт:
Счастье, что переправа была широкой. Наш караван перебрался через реку раньше, чем враги сумели нас догнать. Часть японцев тоже кинулась к броду, а часть — в сторону. И мы не сразу разгадали их манёвр.
А когда разгадали, было поздно…
Мы оказались не совсем на берегу, а на вытянутой каменистой косе, и это был единственный доступный нам островок твёрдой почвы… Чтобы пройти дальше и полноценно выбраться на другой берег, пришлось бы преодолеть второе, почти пересохшее русло реки с песчаным дном. Но стоило туда
Чтобы добраться до цели, мы должны были ехать по косе дальше — туда, где она к этому берегу примыкала. Но пока мы разворачивались, пока возились с застрявшей телегой, хитрые японцы перекрыли нам этот выход…
Мы сбились плотной толпой на каменистой косе, отгородившись от врага телегами и укрыв за ними людей и багов. Но дальше двигаться было некуда! Мы попали в ловушку. И пусть за телегами, прикрывшись щитами, мы были защищены от болтов, но японцы отлично видели наше безвыходное положение. И уже никуда не спешили.
Два часа они старательно по нам стреляли. Нечасто. Работало всего два десятка стрелков. Но за эти два часа все мы осознали: выхода нет. Среди людей уже гуляли шепотки о том, что лучше нам отдать этим грабителям всё, что есть — лишь бы дали уйти. А кто-то предложил даже поделиться с ними багами!..
Я это услышал… И рявкнул так, что разом заткнул всех умников. Вот только пройдёт ещё немного времени, и — я точно знаю! — эти разговоры начнутся вновь…
— Если эти svolochi пойдут на переговоры и предложат сдаться, тебя… Как это? Свергнут! — мрачно поделился со мной своими соображениями отец Фёдор.
— Без тебя знаю… — буркнул я.
Отчасти, я сам был виноват в этом положении дел. Слишком долго мы шли. Слишком устали люди. И атака японцев стала последней соломинкой, после которой у верблюда подломились ноги. Но отдавать багов? К черту всё! Мне легче самому их зарезать, и будь что будет!
И снова отец Фёдор как в воду глядел… Вечером среди японцев наметилось шевеление. И вскоре к берегу подошёл суровый воин в деревянных доспехах. Он достал рупор — металлический, к слову — и начал кричать в него на английском:
— Меня зовут Нэо Мураяма! Я командир этих воинов! Кто ваш главный?
Ничего не оставалось, как взобраться на телегу. И орать, не имея рупора, в ладошки, попутно срывая горло:
— Меня зовут Джошуа Петерсон! Я глава этих людей! Что вам надо?
— Мы давно вас заметили! — заявил в рупор Мураяма. — Вы прошли по нашим землям, не заплатив! Мы требуем заплатить пошлину в размере десятой части вашего имущества! И штраф в размере ещё трети имущества! И тогда мы отпустим вас!
— Вот подлец! Прости, Господи… — покачал головой отец Фёдор.
— Ну… Ситуация у нас и впрямь так себе! — расстроился Балард. — Имеет право…
—
Люди в караване смотрели на меня, и в их глазах читались надежда и страх. Причём страха было явно больше… А вот надежда была какая-то призрачная. Мои люди, которых я провёл от самого ледника, уже давно разуверились в счастливом будущем…
— Что скажешь, Петерсон?! — крикнул неугомонный Мураяма.
А я вот не знал, что дальше делать. И попросил хотя бы об отсрочке:
— Дайте нам время подумать!
— Не о чем думать! — отрезал японец. — Вы нарушили…
Хлопок был такой тихий, что я его едва расслышал. Даже в первую секунду подумал — может, кто-то из моих что-то уронил?.. Но уши меня не подвели: неподалёку кто-то выстрелил из винтовки.
А результат был у Мураямы прямо на лице написан.
Точнее, посреди лба…
Командира японцев качнуло на солдата, стоявшего за ним, и тот начал активно ругаться на своём, на японском. А когда труп Мураямы упал на землю, стала понятна и причина ругани. Это входное отверстие было аккуратным, а вот на выходе….
Забрызгало троих японцев, стоявших позади.
Я хотел было крикнуть, что это не я стрелял… Что у нас даже мушкета нет…
Но не успел. С другого берега захлопали новые выстрелы, выбивая тех японцев, которые неосторожно высунулись из укрытий, чтобы глянуть на труп Мураямы.
— Там! Из-за грибов! — указал отец Фёдор на небольшую рощу местных растений.
Но я уже и сам видел, что стреляют оттуда… Это от винтовок дыма почти не было. А всякие мушкеты создали серый шлейф, как от костра с сырыми дровами.
— Часть повозок на другую сторону! — распорядился я, хотя прекрасно понимал, что от огнестрела это нас не спасёт.
Но пусть у моих людей будет хотя бы призрачная надежда…
Дневник Листова И. А.
Триста одиннадцатый день. Иллюзия массовости…
Да, стрелков у нас было мало.
Да, больше половины нашего отряда — это новички.
Да, нам остро недоставало революционного десятка. Они хотя бы тёртые, хоть и дурные на голову калачи.
Но кто сказал, что мы спустим японцам грабёж на русских землях?!
— Звездец кутёнку! — довольно подмигнул мне Пилигрим, опуская винтовку.
Но я и сам видел: вездесущему Мураяме снова не повезло. У мужика вот уже вторые переговоры заканчиваются пулевым отверстием в тушке. Пора бы ему задуматься над тем, как исправить плохую карму!
— Не везёт правоверному даосу! — поэтично развил я свою мысль. — Только с пленом удача от него не отвернулась!
— С учётом того, как дерьмово он у нас в плену сдох… Везением это не назовёшь! — хмыкнув, парировал Пилигрим.