Зимние каникулы
Шрифт:
В «Сале и Сабле» было шумно. Мужское население Тихих Россох дружно отдыхало от своего временного воздержания. Не взирая на раннее утро, дым уже шел коромыслом. Многие, похоже, начали отмечать избавление от вокальных упражнений еще вчера, и картина могла смутить любого трезвого человека, но Алрин с Ларой снова натянули маски прожженных аристократок и прошли прямо к трактирщику, который, казалось, регулярно пропускал стаканчик из собственных запасов — по общеизвестной причине.
— Скажите, милейший, что вы знаете про Саньеро Акорамо?
Трактирщик
— Ой, уважаемые, кто ж под руку говорит-то такое? Нет, я вас уважаю и поэтому вам отвечу, а другому за такие вопросы врезал бы этими самыми руками, чесслово! — трактирщик для наглядности потряс руками в воздухе, протер мокрое от пота лицо подвернувшейся тряпкой и продолжил. — Гад он, этот Акорамо, и крепко сдвинутый, так я вам скажу!
— А почему вы считаете его сдвинутым? — вкрадчиво спросила Алрин.
— Да потому, что только псих будет крепить мишень на стену в коридоре и стрелять по ней из арбалета, даже по пьяни — ведь там люди ходят! А еще однажды уборщица в его комнату зашла, так он за ней со своим кривым мечом по коридору гнался, я буквально чудом его схватить успел, а то точно бы зарубил! Правда потом извинился и заплатил за беспокойство, но все равно уборщица уехала к тетке в Камнедержец, а у нас городок маленький, каждую неделю уборщиц менять — народу не напасешься!
— А что уборщица у него в комнате видела, она рассказала? — озабоченно спросила Лара.
— Да говорит, ничего особенного, пыли только много! А как ее мало будет, если этот псих до этого месяц не давал убираться. Ну, еще остальные постояльцы жаловались, что горелыми тряпками несет, звуки странные — как будто кто-то хихикает, а так больше ничего.
— А как он выглядел? — спросила Алрин.
— Да псих и выглядеть странно должен. Постоянно в халате до полу ходил, да еще обувки нормальной не носил, а так — две дощечки привязывал к ногам и все, это по нашим-то морозам! Коса еще у него сзади была, а так сам лысоватый. И ни бороды, ни усов — так, название одно. И плащ у него еще такой придурочный, зеленый с коричневыми и серыми пятнами, как будто его в москательной лавке били. И постоянно с двумя длинными кривыми ножами ходил, вот такими примерно, — и трактирщик изобразил пролитым пивом на барной стойке нечто, напоминавшее огурец-переросток, иногда еще большую кривулю нацеплял, а в ней без малого сажень! И странно как-то называл — вроде, «Дай-ка, Таня», только клиентов смущал. А неделю назад исчез, и пару кладней замылил — псих психом, а в деньгах соображает! — и трактирщик поспешил полечить пересохшее горло очередной порцией какой-то настойки.
— Спасибо, уважаемый! — прочувственно сказала Лара. У трактирщика навернулись слезы, и он нырнул под прилавок:
— Ой, вы хорошие мои, вот глядите! — на ладони трактирщика было грубо скованное железное кольцо с треснувшим камнем с крупным сколом на одной из граней, — этот прохиндей в комнате забыл, а вы, может, и рассчитаетесь за меня.
По дороге к сараю травницы рассматривали странный дар.
— Определенно
— Только в Стармине, нигде ближе не получится, — с вздохом ответила Алрин. — Эх, если бы местный маг не пропал…
За ночь в сарае ничего не изменилось, разве что уже вскарабкавшееся довольно высоко солнце заглядывало в уже широко открытые ворота, ярко освещая захламленные внутренности. Ветерок, прорываясь сквозь многочисленные щели, гонял по полу разнообразный легкий мусор.
Подруги начали тщательный осмотр сарая от дверей по банальной причине — там было намного светлей. Собрав раскиданные по сараю мешочки, они начали паковать в них все, что, как им казалось, может помочь в расследовании.
Внезапно что-то звякнуло, и Лара упомянула пресловутого гхыра и всю его родню. Алрин мигом подскочила к подруге. Оказалось, девушка нашла люк в подвал и кольцо, которым этот люк открывался. Однако, несмотря на усилия травниц, люк не поддавался ни в какую.
— Давай-ка по-умному, — внезапно сказала Алрин, складывая пальцы рук в знаке «фомки», как шуточно называли это заклинание адепты в Школе. Лара приготовилась подпитывать подругу, но это не понадобилось — внезапно раздался сочный хруст, и доски люка разбросало по сторонам.
— Ломать — не стоить? — ухмыльнулся подошедший десятник. — Лучше б меня позвали — всего-то надо было кольцо повернуть.
Лара молча ткнула во взведенный самострел, чей спуск был присоединен к вышеупомянутому кольцу, так что образованный исследователь почти наверняка бы отправился к праотцам. Десятник сглотнул. Алрин тем временем аккуратно сняла стрелу с ложа самострела, понюхала и брезгливо откинула в сторону:
— Отравлена, без сомнения! Так, а что это за шнурок?
От натянутой тетивы самострела вниз шел какой-то поводок, скрывавшийся во тьме подвала. Травница пустила в подвал пульсар и увидела кипы укропа, аккуратно переложенные бочонками с гномьим светильным маслом и корзинами с какими-то бутылками в соломе. Шнурок же шел к хилой подпорке, на которой стояла банка с хорошо знакомой травницам надписью «Белый фосфор. Огнеопасно. Беречь от воздуха».
— Да, одно неосторожное движение — и вы отец, — мрачно пошутил десятник, заглянув в проем. Алрин быстро повернулась к нему:
— Так, быстро принеси сюда чурбачок примерно таких размеров! Эта гхырища может развалиться от одного чиха! — девушка быстро показала примерные размеры нужного предмета, и десятник исчез. Вскоре он появился, неся искомую деталь.
— Так, Лер, давай, у тебя телекинетика лучше, чем у меня, я на подхвате, — прошептала травница. Лара только кивнула.
Чурбачок плавно взмыл в воздух и, слегка порыскивая, канул в проем. Несмотря на холод в сарае, ларино лицо заблестело от пота. Алрин и десятник выглядели не лучше. В конце концов, чурбачок ткнулся в подпорку, банка вздрогнула, переползла на чурбачок и замерла. Все облегченно выдохнули. Лара вдруг поняла, что она за все время этой операции не дышала, и теперь радостно осознала, насколько же сладок окружающий воздух.