Зимний цветок
Шрифт:
— Не могу поверить, что ты действительно здесь. — Ровена прижалась к спутнику и провела ладонью по его щеке. — Как ты уговорил Дугласа на поездку?
Джон перехватил ее руку.
— Я не могу думать, когда ты так делаешь, — расплылся он в улыбке. — На самом деле Дугласа не пришлось уговаривать. Его пригласили на встречу с какими-то шишками из правительства, которые хотят подписать с нами контракт на поставку «Летучих Алис».
— О, я знала, что этот аэроплан далеко пойдет! — обрадовалась
— Я тоже, — сжал ее руку пилот.
Они сидели в тишине, снова и снова переплетая пальцы. Ровена прислонилась к Джону. Ей хотелось неведомого, о чем она даже боялась спросить. Горло сдавило от наплыва чувств, дыхание перехватывало от желания.
Пальцы Джона крепче сжали ее руку.
— Дуглас занят встречами до конца дня. Мы остановились в «Паркроуз», в двух кварталах отсюда.
Голубые глаза заглянули в ее зрачки, и пилот тут же отвел взгляд. Тем не менее Ровена сразу поняла, что он имеет в виду. Грудь будто стиснуло обручем. Они могут остаться наедине… если она решится.
— Уютный отель?
— Достаточно, на мой вкус. — Джон выпрямился и застыл.
Сердце Ровены бешено колотилось. Она подвинулась ближе, хотя щеки и так горели — слишком откровенным было ее поведение.
— Хм. Думаю, надо самой посмотреть. Убедиться, что ты остановился в хороших условиях.
Пилот повернулся. Он не мог оторвать от Ровены глаз, будто собирался выпить ее взглядом.
— Ты уверена? — сипло переспросил он.
Ровене хотелось наконец-то запустить пальцы в длинные волосы и прижаться к Джону.
— Я еще никогда не была так уверена. Вернее, — с улыбкой добавила девушка, — за исключением того раза, когда сказала, что хочу стать пилотом.
Джонатон поднял ее на ноги и прижался губами к ее щеке. Ровена поняла жест как обещание. Они пошли медленно, — возможно, Джон давал время, чтобы передумать. Но необходимости не было. От жара руки на талии перехватывало дыхание. Ровена точно знала, что никто больше не вызовет у нее подобных чувств. И если она не сделает сегодня то, что задумала, то будет жалеть вечно. Что бы ни случилось дальше.
Потом она не могла вспомнить, о чем говорила и говорила ли вообще. Как очутилась в номере Джона. На лифте или пешком? Смотрел ли им вслед портье? Подробности потерялись навсегда.
Но она помнила чистый запах кожи пилота. Мягкие волосы под пальцами. Боль не запомнилась, ее вытеснила прохлада гладких простыней, обернутых вокруг сплетенных ног, и щекотка от колкой щетины на щеках. Воспоминания настолько яркие, что сохранятся на всю жизнь. Стоит лишь прикрыть глаза, и все касания вернутся, наполняя сердце радостью и болью.
— Я люблю тебя, — признался после Джон.
— Знаю, — ответила Ровена.
Пилот замахнулся подушкой, и Ровена со смехом рухнула
— Неудивительно, что молодым женщинам ничего не рассказывают, — промурлыкала Ровена. — Иначе они бы не хотели заниматься ничем другим.
— Все для вашего же блага, — прошептал в ее волосы Джон. — Девушка должна дождаться своего мужчины.
— А как обстоят дела у мужчин? — Она с любопытством подняла голову.
— Представь, что оба партнера совершенно не знают, что надо делать, — фыркнул Джон.
— Не знаю. Думаю, мы бы сообразили. — Ровена нахмурилась; в груди зашевелилась ревность. — А твоя первая женщина знала, что делать?
— Да. Она была старше меня. Наша горничная.
Ровена содрогнулась. Сразу вспомнился распутный дед, так и не потерявший в старости вкуса к молоденьким служанкам, и мама Пруденс, на чью долю выпало нести оставленную похотью графа ношу.
— Но… — Джон развернул ее к себе. — В моем сердце только ты.
Ровена взглянула в глаза любимого и попыталась собраться с мыслями.
— В моей жизни не было смысла, пока я не встретила тебя. Звучит как мелодрама, я знаю, но так и есть. Я давно отчаялась найти страсть к чему-либо. Раньше я чувствовала себя лишь наполовину живой.
Джонатон крепче прижал ее к себе, и Ровена снова положила голову ему на грудь. В ухо мягко стучало его сердце, и ее собственное начинало биться в такт.
— Что мы будем делать? — тихо спросил Джон.
Впервые она ощутила приступ настоящего страха. А что, если придется расстаться? Она же не сможет себя заставить отпустить Джона.
— Мы найдем способ рассказать родным. Твоя семья начала хорошо ко мне относиться — по крайней мере, те, кто приложил усилия, чтобы познакомиться поближе, невзирая на фамилию. Возможно, мои родственники поступят так же.
— В том-то и дело, — медленно произнес он. — Я не хочу примирения с твоими родными. Потому что я никогда не прощу твоего дядю за то, что он сделал.
Ровена села на кровати и прижала к груди простыню.
— Значит, моя семья для тебя ничего не значит?
Джон тоже приподнялся, и Ровена пожалела о возникшей между ними пропасти, намного шире, чем разделяющие их дюймы.
— Будь твой отец жив, все обстояло бы по-иному. Скорее всего, он не знал, что учинил над моим семейством его брат.
— Конечно не знал! — выкрикнула Ровена. — Он бы никогда не совершил подобного поступка!
— И я не против познакомиться с твоей сестрой, но на этом все. Я не желаю оскорблять память отца, так что придется положить предел.