Зимний Фонарь

Карнов Тихон

Чистую одежду им выделили. Не новую, но добротную и, главное, тёплую. Элиот одевается и наконец покидает санитарную зону.

Когда он выходит в вестибюль, Анастази ещё у коменданта — именно он, златоклюв Бриль, зачитывает выжившим все нюансы их дальнейшего существования и подаёт документы на подпись. Элиот не знает, чем чреват отказ, но уверен, ответ ему не понравится: на заднем дворе валяются гильзы.

Отголосками горя полнится весь холл административного здания. Впервые за долго время Элиоту удаётся осмыслить всё, что произошло с ним

и его миром за последний месяц. Парень смотрит на сданные добровольцами фотографии — находит на них себя и своих умерших друзей. Ему кажется, он на пороге потери сознания, когда осознаёт число погибших.

Приблизительное.

Точные цифры никогда не огласят.

Когда погибших становится больше, чем выживших, мир сходит с ума: на памятниках вместо имён умерших пишут имена живых. Считается, что это не будет бередить раны, и чувство вины не постигнет спасшихся.

Только это так не работает.

Элиот сгорает от гнева и стыда, когда смотрит на собственное имя в конце рукописного списка, вывешенного при входе. Те, кто выбрался из города после прибытия «Осколы». Они с сестрой стали сто сорок третьим и сто сорок четвёртой, соответственно. После них — больше никого.

Хочется себя вычеркнуть, выкинуть, стереть. Едва рука тянется за маркером, как взгляд случайно цепляется за одну из фотографий. В нижнем углу висит снимок с прошлогоднего корпоратива. На него даже попали Фриц с Даналией. Не веря своему зрению, Элиот дрожащей рукой отрывает фотографию и подносит к самому лицу.

— Эл? — внезапно слышит он знакомый голос.

Вздрагивает от неожиданности и оборачивается.

У самого входа стоит Вельпутар.

— Гео? — удивляется брюнет.

— Рад тебя видеть, чел, — радуется тот и обнимает старого знакомого. Похлопывает по плечу и сразу отстраняется. — Я боялся, что никто не выжил. Меня сразу вызвонили, как вы приехали. Знаешь, я-я… мне так стыдно, что ты из-за меня оказался там в ту ночь, не твоя смена даже…

— Забей. Ты же знаешь, я бы и так припёрся, — пытается успокоить приятеля Лайн. Он сам не знает, насколько его слова являются правдой, но это срабатывает:

— Наверное… — утешается Вельпутар и, смущаясь, чешет затылок. — Наверное, мне просто нужно было услышать это от тебя.

Внезапно в здание залетает собака. Та самая, что ещё недавно бессильно лежала у крыльца «Канкана». Псина радостно скулит и мечется меж старыми знакомыми. Сначала она трётся о колени Вельпутара, а затем ластится к Элиоту. Последний, несколько опешив, наклоняется и нерешительно гладит ту по голове.

— Дана была права: здесь хорошая ветеринарка, — со слабой улыбкой делится приятель и, присев, подзывает собаку к себе. — Я назвал её Шавой.

— Типа шавермой что ли? — Впервые за несколько дней Элиот улыбается. Георгий слабо кивает. — Что-то я сомневаюсь, что для собаки это хорошее имя.

Вельпутар

невозмутимо пожимает плечами.

Занимается рассвет, когда пережившие Линейную выходят из административного здания и устраиваются на крыльце. Они больше молчат, чем говорят. Провожают современные бронетранспортёры серии «Ворон», военные поезда и крематорские фуры…

— Здесь были и другие, — уже после рассказывает Вельпутар, — из «Канкана». Я застал только сестру Ранайне с мужем — они сказали, что ты спас их.

— Да какой спас? — вяло отмахивается Элиот. — Просто сказал банкетным, что надо валить — ну, и подождал, пока все спустятся. Я бы сам там отсох, если бы не Алиса — она оттащила меня от лестницы и одела маску.

Вельпутар кивает. Мельком глянув на собеседника, уточняет:

— Терминальная?

— Не, вторая. Была третья, на самой границе, но в больнице откачали.

— Хорошо… Во всяком случае, лучше, чем могло бы быть. А что с Алисой?

Внутри всё замирает.

— Нет, — только отвечает почитатель. Качнув головой, добавляет тише: — Дана тоже. Они так и остались в «Адеоле».

Мимо них проезжает вереница из четырёх машин. Возглавляет ряд «Ворон», за ним следуют автобетономешалка и грузовик. Заключительной едет крематорская машина — «коптильня» в народе. Бригады, разъезжающие на таких, не тушат, а поджигают.

— Они готовят землю, — меланхолично комментирует отъезжающий транспорт Георгий, — чтобы оградить очаг.

— А как же эти, ну, спасательные операции? — удивляется Элиот. — Там же ещё могли остаться люди…

— После бомбардировки? — тоскливо усмехается Вельпутар и, подобрав с земли палку, бросает собаки. Та радостно несётся за ней. — Что-то я сомневаюсь. Если запуск ВААРП ещё можно пережить где-то под водой, то взрывы… Не, в городе таких подвалов не было.

— В Церупилсе было бомбоубежище… вроде бы.

— Оттуда вызволили Сениных и Кривых… Ирина, правда, не выжила. Причину, как я понял, так и не смогли установить.

— Она вакцинировалась?

— Говорят, да. Дайомисс успел передать дело о смерти Ранайне и свои подозрения… о подмене. В Родополис. Когда прибытие «Осколы» подтвердилось, я слышал, КОЗ заявили о начале разработки специальной маркировки для «Миротворца», — рассказывает Вельпутар, то и дело вздрагивая от проходящего мимо транспорта. — Я сразу понял, что что-то не так, когда в Ландо приехал этот… один из коллекционеров трагедий.

— Это ещё кто?

— Ты реально не знаешь? — удивлённо. Элиот пожимает плечами. — Он… Кто-то типа журналиста, я не знаю. Этот тип проводит всякие независимые расследования, снимает что-то типа документальных фильмах о… катастрофах и всём таком. Он приехал сюда, как появилась информация о «Канкане». Нашёл меня. Поспрашивал там всякое. А потом… Ну, думаю, ты догадываешься, что работы у него прибавилось.

— Что-то не припомню, чтобы в сети было что-то о «Канкане»…

— Я тоже удивился, но он сказал, мол, у них свои источники.