Зимний излом. Том 2. Яд минувшего Ч.2
Шрифт:
– В Ларрине она и Дювье присоединятся к отряду, – не моргнув глазом, объявил Никола. – Мне кажется, герцог Придд не откажется взять баронессу под свое покровительство. Отпускать ее одну было бы опрометчиво, а оставаться в Олларии она не хотела.
– Я напишу Придду, – выдавил из себя Эпинэ. – Кто-нибудь ее узнал? Я о солдатах…
Карваль выбрал лучшее решение. Ему все равно, он ничего не знает и не был влюблен. В Придде девочка окажется в безопасности, но отпустил бы ты Мэллит, если бы продолжал любить? Нет! Подхватил бы на руки, как когда-то мечталось, и унес если не
Выходит, одной заботой меньше? Матильда спасла себя сама, Дикон отправится в Ноймар, а теперь не нужно думать и о гоганни. Остались город и мятежные графства.
– Монсеньор может быть спокоен. – Никола задали вопрос, и он ответил с обычной дотошностью. – Шестеро солдат знают Эжена, но не баронессу, остальные увидят госпожу Сакаци впервые.
Баронесса Сакаци… Мэллица, Мэллит, Эжен… Матильда разгадала обман за десять минут, а сколько потребуется мужчинам? Но девочку южане никогда не обидят! Они будут защищать ее до последнего…
– Баронесса хотела вам написать, – оказывается, Карваль доложил еще не все, – но я ее убедил, что это неразумно.
– Что она сказала? – Глупые вопросы, ненужные ответы, невозможность ничего исправить ни в своей жизни, ни в ее. Хочет ли он встречи? Пожалуй, что и нет…
– Она ничего не сказала, – Никола вовсю занимался уздечкой, – она заплакала.
– Теперь я понял, почему вы отвели на дорогу четыре дня, – невпопад ответил Робер, – три дня – это для солдат.
– Монсеньор совершенно прав, – чопорно произнес коротышка. – Девушка не производит впечатления бывалой путешественницы, и мы не можем предоставить ей карету или хотя бы дамское седло.
– Увы, – пробормотал Эпинэ, уже не зная, что и кого проклинать. – Ее ищут?
– Они выехали ночью с подписанной мной подорожной, а тревогу подняли около полудня, – успокоил Карваль. – В любом случае баронессу станут искать на алатском тракте и одну.
– Несомненно, – в который раз согласился со своим генералом Эпинэ. И зачем такому маршал или король, он все сделает сам.
– Баронесса Сакаци, – утешил южанин, – была бы счастлива проститься с монсеньором.
Именно что проститься. Прощание – единственное счастье, пришедшееся на их долю… Только девочка с золотыми глазами не заслужила того, что обрушила на нее судьба. Мэллит ни в чем не виновата, так за что ей все эти смерти, предательства, оскорбления?!
– Монсеньор, – маленький генерал внимательно смотрел на своего маршала, – что-то не так? Нужно что-нибудь исправить?
– Разумеется, – усмехнулся Иноходец. – Соизвольте остановить шар судеб. Причем немедленно.
Здоровенные и поразительно нелепые стражники раздвинули алебарды, и Марсель с приличествующим послу достоинством вступил в кабинет Альдо Ракана. Что было в этой комнате раньше, не отягчавший себя придворным служеньем Валме забыл, но золоченые летучие ублюдки на потолке явно были новшеством. При Олларах такого во дворцах не держали.
– Посол его величества герцога Фомы к его величеству! – возвестил предшествующий
Восседавший под собственным конным портретом красавец в лиловом, шитом золотом мундире и золотой же перевязи неспешно повернул голову и изрек:
– Посол брата нашего Фомы в нашем доме – желанный гость. Мы рады вас видеть, граф.
– Ваше величество! – вдохновенно поклонился Марсель. – Я безмерно горд оказанной мне честью! Я столько слышал о невероятной победе вашего величества и наконец вижу ее живое воплощение рядом с воплощением геральдическим.
– Садитесь, граф, – милостиво разрешило воплощение и царственно откинулось на спинку могучего, впору папеньке, кресла.
– Благодарю, ваше величество, – воспользовался разрешением новоявленный посол, с должным почтением озирая Ракана от лиловых сапог до светло-русой макушки. Король был хорош необычайно. Три четверти знакомых Марселю дам пали бы жертвой голубых очей и мужественной челюсти. Оставалось надеяться, что Франческа, Елена и даже Марианна с Дженнифер принадлежали к меньшинству. Валме никогда не был жадным, но с Раканом по доброй воле не поделился бы даже птице-рыбо-дурой.
– Гимнет-капитан Лаптон, – голос у Альдо Первого соответствовал его положению. Временному, – оставьте нас. Граф Ченизу – друг и пришел с миром.
Марсель скромно промолчал, с нескрываемым восхищением наблюдая, как толстый Лаптон провозгласил «Повиновение государю!» и убрался за расписанные золотыми чудищами ширмы. До подобного роскошества ее высочество Юлия не додумалась по причине недостатка воображения, а ее высочество Елена – по причине избытка вкуса.
– Вы чем-то озабочены? – участливо спросил Ракан, слегка склонив породистую голову. На царственной груди кроме чудовищной перевязи возлежало пять цепей с разными камнями. Король благосклонно улыбался, он казался в точности таким, как обещал Габайру, но что-то было неправильным.
– Ваше величество, – сделал первый заход Марсель, – я невольно вспомнил их высочеств. Новый талигойский двор потряс бы принцесс много сильнее старого.
– Ах да, – улыбнулся король. – Мы упустили из вида, что год назад вы были подданным Олларов.
– Не год, – возмутился граф Ченизу, – но целую вечность! Я выехал, как мне казалось, ненадолго из Олларии и вернулся в Ракану. Это поразительно! Несколько месяцев перечеркнули четыреста лет!
– Вы ошибаетесь, – самодовольства Альдо хватило бы на дюжину племенных петухов, – четыреста лет назад Талигойя умирала, но мы не желаем возвращать осень, мы вернем весну!
– Весна – это прекрасно! – многозначительно изрек Марсель, продолжая гадать, что же его беспокоит. Все вроде бы шло, как и предполагалось, вплоть до разговоров о весне, осени и прошлом новоявленного посла.
– Ее высочество Юлия родилась весной. – Король обнажил превосходные зубы. – Я не ошибаюсь?
– В месяц Весенних Волн. – Марсель встал, поклонился и снова сел. – У вашего величества превосходная память.
– Мы видели портрет принцессы Юлии, – обрадовал Ракан. – Она – живое воплощение весны, ее невозможно забыть.