Зимняя гонка Фрэнки Машины
Шрифт:
И все шло как по маслу – пока Фрэнк не был женат. Женатым ребятам приходилось тяжелее, так как их жены прятали подаренные картинки подальше. Однако женатые ребята, как правило, уже не были простыми членами банды, и по закону босс, даже в Сан-Диего, не имел права ни с того ни с сего ввалиться в их дом, не предупредив о визите заранее. Ну, и после звонка начинались срочные поиски акварели, которую немедленно вешали в гостиной.
Итак, если не случалось ничего особенного, то их встречи происходили на набережной. Однако в тот день Бап приказал
Речь зашла о парне по имени Джеффри Рот.
– Как? – переспросил Майк.
– Слышал о Тони Старе? – ответил Бап вопросом на вопрос, прижимаясь лицом к стеклу, чтобы получше разглядеть плюющуюся кобру.
– Еще бы.
Кто не слышал о Тони Старе? О крысе из Детройта, чьи показания засадили за решетку половину тамошней семьи. Рокко Дзерилли, Джеки Томинелло, Энджи Вена – все они отбывали срок по милости Тони Стара. Газеты упивались неотразимыми заголовками: ТОНИ СТАР СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ.
– Теперь он Джеффри Рот, он в Программе защиты свидетелей, – сказал Бап и принялся барабанить пальцами по стеклу, стараясь спровоцировать кобру. – Думаете, можно раздразнить ее так, чтобы она плюнула?
– Думаю, ей не хочется, чтобы ты это делал, – сказал Фрэнк из сочувствия к змеям, у которых были свои заботы.
Бап посмотрел на него так, словно он спятил, и Фрэнк понял. «Ей» наверняка не хотелось, чтобы Бап убивал людей, угонял машины, давал деньги в рост и занимался игорным бизнесом. Стук по стеклу не прекратился. Так продолжалось еще какое-то время.
– Знаете, где он теперь живет? – наконец спросил Бап. – На Мишн-Бич.
– Дерьмо! – отозвался Майк.
Это было личное оскорбление – крыса поселилась буквально у них под боком.
Разговоры о крысах у Фрэнка с Майком заходили не раз. Хуже такого падения ничего не могло быть.
– Никогда нельзя сдаваться, – говорил Майк. – Мы же взрослые люди и знаем, на что идем. Если нас возьмут, надо держать рот на замке и отбывать срок.
Фрэнк был с ним полностью согласен.
– Лучше умереть, чем попасть под Программу, – сказал он.
И вот теперь парень, засадивший половину детройтской семьи за решетку, поселился рядом и радовался жизни на Мишн-Бич.
– Как его нашли? – спросил Майк.
Кобра свернулась кольцами и, похоже, заснула. Бап оставил ее и перешел к соседнему террариуму со свиномордой змеей, которая обвилась вокруг ветки и выглядела угрожающе.
– Сообщил какой-то секретарь в департаменте юстиции, которого прикормил Тони Джек, – ответил Бап, стуча костяшками пальцев по стеклу, за которым находилась змея. Из кармана он достал листок бумаги и дал его Фрэнку. На листке был написан адрес. – Детройт хотел послать своих ребят, но я сказал «нет», это вопрос чести.
– И правильно, – согласился Майк. – Наша территория, наш подопечный.
– Заплатят двадцать тысяч.
Змея сделала рывок и ударилась мордой в стекло, отчего Бап, обронив очки, отскочил футов на пять. Фрэнк очень старался не рассмеяться, поднимая
– Чертовы змеюки!
– Они хитрые, – сказал Майк.
Фрэнк и Майк отправились в магазин, купили кое-что, чтобы выглядеть туристами, и зарегистрировались в мотеле на Кеннебек-корт, что на Мишн-Бич. Большую часть времени они простаивали у окна, глядя через жалюзи на кондоминиум Тони Стара, находившийся по другую сторону Мишн-бульвара.
– Мы похожи на копов, – сказал Майк в первый вечер.
– Ты о чем?
– О том, что они обычно занимаются этим. Ведут наблюдение.
– Понятно.
Тогда Фрэнк в первый раз пожалел полицейских, потому что вести наблюдение оказалось делом скучным и весьма утомительным. Он совершенно по-другому осмыслил слово «скука». Они с Майком пили плохой кофе, по очереди ходили за жареными цыплятами, или за бургерами, или за горячей маисовой лепешкой с острой мясной начинкой, а потом съедали это буквально на коленях, подложив грязную бумагу. Что эта еда делала с его внутренностями, он мог только догадываться. Зато он знал, что она делала с кишками Майка, потому что комната была маленькая, и когда Майк открывал дверь уборной… Так или иначе, но Фрэнк пожалел полицейских.
Они с Майком дежурили по очереди. Пока один наблюдал в окно, второй спал или смотрел очередное дурацкое шоу по телевизору. И перерыв они позволяли себе, лишь когда Тони Стар выходил в семь тридцать утра из дома, чтобы пробежаться трусцой.
О его любви к бегу они узнали в первое же утро, когда Тони Стар появился на крыльце в лиловом спортивном костюме и кроссовках и начал разминаться, опираясь на перила.
– Какого черта? – не выдержал Майк.
– Он собирается бегать, – сказал Фрэнк.
– Ну, и пусть тогда бегает.
– А он в неплохой форме, – заметил Фрэнк.
Стар и вправду неплохо выглядел. Он загорел, черные, аккуратно подстриженные волосы были гладко зачесаны назад, да и лишнего жира на нем как будто не было заметно. Вернулся он через час, потный, распаренный.
– Чертов парень, – буркнул Майк, – бегает себе по бережку, словно ему совсем не о чем волноваться. Посматривает на девочек, любуется яхтами, греется на солнышке, загорает. Неплохо ему живется, пока его друзья томятся в тюремных камерах. Говорю тебе, он должен помучиться, прежде чем умереть.
Фрэнк согласился – Стар должен помучиться за то, что совершил, – однако такого приказа они не получали. Бап ясно выразился – требование было действовать «быстро и чисто». Войти, сделать дело и уйти.
Чем быстрее, тем лучше – во всяком случае, так казалось Фрэнку. Пэтти не особенно обрадовало то, что он должен был надолго исчезнуть.
– Ты куда? – спросила она.
– Хватит, Пэтти.
– Почему? Зачем?
– Дела.
– Какие такие дела? – наседала на него Пэтти. – Почему ты не можешь мне сказать? Ты же не едешь веселиться со своими дружками, ведь нет?