Зимняя королева
Шрифт:
— Не о чем беспокоиться, папа. Я выздоровела. И королева очень обо мне заботится.
Он покачал головой:
— Мы-то с матерью думали, что здесь, при дворе, ты будешь в большей безопасности. Какие же мы глупые!
— Не такие, какой я была. Вы были совершенно правы относительно Ричарда, — призналась Розамунда.
— Нет, но мы и подумать не могли, что он человек без чести! Сын наших соседей — и в заговоре против нашей королевы! — огорченно вздохнул он.
— Знаешь, это и не был хорошо продуманный заговор. Но вы и раньше
— Мы слышали кое-что о его долгах, о его дурном поведении, которое было бы неприемлемым для твоего мужа. Но даже если этого и не принимать во внимание, вы — совсем разные! Мы знали, что с ним ты не будешь, счастлива, как были мы с твоей матерью все эти годы. Но мы и представить себе не могли измены!
— Я тоже не могу, — ответила Розамунда. — Хотя должна признаться тебе, папа, что я еще до этих ужасных событий поняла: Ричард — совсем не для меня. Вы с мамой были правы, отправив меня сюда ко двору.
— Вот как, доченька?! А мы пожалели об этом сразу же, как только ты уехала. В доме так пусто без тебя.
— Правда, я тоже предпочитаю тишину дома, папа, — улыбнулась она. — Но я здесь так многое узнала.
— И возможно, даже присмотрела кого-нибудь вместо Ричарда Саттона?
Она подозрительно взглянула на него: узнал он уже что-то? Хотя она сама ломала голову, как бы ей рассказать об Энтоне.
— Тебе кто-то рассказал, папа?
— Я встретил старого друга, лорда Ледсена, когда приехал. Он мне сказал, что весь двор гудит от романтической истории, как молодой симпатичный швед помчался на коньках спасать тебя.
Розамунда почувствовала, как загорелись ее щеки, но ринулась вперед:
— Это правда, Энтон спас меня. Без него я замерзла бы до смерти или была бы обесчещена Ричардом.
Отец сжал губы, что означало сильный гнев. На угрозу Ричарда или на ее чувства к Энтону?
— Выходит, мы многим ему обязаны.
— Выходит. Но я должна тебе сказать, папа, что и до этого испытывала к нему самые теплые чувства.
Она надеялась, что и он к ней. Совсем недавно ее сердце мучили сомнения. И сейчас мучают?
— Ледсен сказал, что у него при дворе прекрасная репутация. Но он же швед, Роза! Он же увезет тебя, увезет далеко, в грубую холодную страну, где не будет того комфорта, к которому ты привыкла, — строго заметил отец.
— Может, не увезет! — И Розамунда принялась торопливо рассказывать о связи Энтона с Англией, о его поместье и надеждах. — И еще, папа, я люблю его. Ты был прав, когда сказал, что когда-нибудь я встречу своего мужчину и тогда сразу узнаю его. Как вы с мамой узнали друг друга.
— Но я никуда не увозил твою маму от того, что ей было привычно, — ответил отец нежно, но непреклонно. — Думаю, пока у него нет этого английского поместья.
— Нет, — согласилась Розамунда. Да и не была она уверена до конца, что он захочет взять ее в жены. — Но я уверена, что теперь королева…
— Успокойся, моя
Розамунда хорошо знала, что спорить с отцом — дело бесполезное и до добра не доведет. Ему надо дать время, чтобы подумать, а ей надо ждать.
— Я так рада видеть тебя, папа. Я очень по вас скучала.
— Мы тоже по тебе скучали.
Она кивнула и смотрела, как отец уходит. А чуть позже вернулась Анна. Подружка опустилась у постели на колени и зашептала:
— Ты рассказала отцу об Энтоне? А он что?! Розамунда нахмурилась, ударила подушку кулаком:
— Сказал, что подумает о том, что я сказала.
— Подумает? А это хорошо или плохо?
— Я откуда знаю!
Энтон ходил по коридору перед кабинетом королевы, прислушиваясь, в надежде услышать из-за двери хоть слово, хоть какой-то звук. Но там было тихо. Но он знал, что за дверью решается его будущее. Он от нетерпения растрепал пальцами волосы, сдерживаясь от того, чтобы не выругаться. Он пытался увидеть Розамунду, но ее охраняли по королевскому приказу, пока она не выздоровеет. Подарки лекарям позволили ему знать, что она выздоравливает, но о ее чувствах к нему они ничего сказать не могли. Забыла ли она, как он ее обидел? Любит ли она его? Сказала, что любит, когда он нашел ее в лесу, но тогда это могло быть от эмоционального потрясения.
И что они будут делать, если королева отвергнет его прошение? Осмелится ли он просить Розамунду уехать с ним в Швецию, оставив все, к чему она привыкла? Найдет ли он в себе силы, чтобы оставить ее еще раз, уже навсегда?
Дверь распахнулась, и, хромая, опираясь на свою трость, вышел лорд Бергли.
— Теперь вы можете войти, мистер Густавсен. Энтон внимательно посмотрел на морщинистое лицо лорда, но ничего не прочел там о своем будущем. Он пригладил волосы и вошел в кабинет; в нем не было королевских фрейлин с их постоянными разговорами и хохотом. Только королева Елизавета сидела за своим столом, и что-то сосредоточенно писала на листе пергамента. Энтон преклонил колено и ждал, когда она заговорит. Наконец гусиное перо перестало скрипеть, послышалось легкое шуршание, когда королева поставила локти на стол, и ее рукава опустились вниз.
— Встаньте, мистер Густавсен, — улыбнулась она. — Да, да, вы выглядите так, будто вас сейчас поведут в Тауэр! Отчего такая хмурость?
Энтон натянуто улыбнулся. Смех королевы был заразительным.
— Любой будет волноваться, если его так срочно вызывают, ваше величество.
— Но вы же не любой, мистер Густавсен! Вы у нас — герой! Все мои придворные только и говорят, что о вашей отважной погоне посреди ночи, чтобы спасти леди Розамунду и схватить мерзавцев, которые сговорились против меня.