Зимняя луна (Ад в наследство)
Шрифт:
Она послала свои данные в двадцать шесть компаний. Теперь все, что можно сделать, - это ждать. И читать Дика Френсиса.
Мелодраматическая музыка и комичные голоса в телевизоре не отвлекали ее. Действительно, ароматный кофе, удобное кресло, и холодный звук зимнего дождя, барабанившего по крыше, соединялись во что-то уютное, что вымывало из ее головы все тревоги и позволяло погрузиться в роман.
Хитер читала целых пятнадцать минут, когда Тоби позвал ее:
– Мам!
– Хм-м-м?
– сказала она, не отрывая взгляда от книги.
– Почему кошки
Заложив страницу большим пальцем, она поглядела на телевизор, где на экране уже другие кошка с мышью занимались очередной комедийной погоней, на этот раз кот преследовал мышь.
– Почему они не могут дружить с мышами, - спросил мальчик, - а все время хотят их убить?
– Такова кошачья природа, - сказала она.
– Но почему?
– Таким уж их Господь сотворил.
– А Господь не любит мышей?
– Ну, должно быть, любит, раз он сотворил и их тоже.
– Тогда почему он заставляет кошек их убивать?
– Если у мышей не будет естественных врагов, таких, как кошки, совы или койоты, они заполонят весь мир.
– Почему они заполонят весь мир?
– Потому что они рожают сразу много детей, а не одного.
– Ну и что?
– Поэтому, если у них не будет врагов, чтобы контролировать их численность, станет триллион биллионов мышей, которые съедят всю еду на земле и ничего не оставят ни кошкам, ни нам.
– Если Господь не хочет, чтобы мыши заселили всю землю, почему он тогда не сделает так, чтобы у них каждый раз рождался один детеныш?
Взрослые всегда теряются при Почемучке, потому что длинный поезд вопросов приводит в тупик без ответа.
– Вот этого-то я не знаю, малыш, - пожала плечами Хитер.
– Я думаю, что значит, что он хотел, чтобы мыши имели много детей и кошки их убивали.
– Боюсь, это ты можешь выяснить только у самого Господа.
– Ты имеешь в виду, когда я лягу и буду молиться?
– Отличное время, - сказала она, подливая в чашку кофе из термоса.
– Я всегда его спрашиваю, но все время засыпаю раньше, чем он мне ответит, - пожаловался Тоби.
– Почему он заставляет меня засыпать до ответа?
– Такова его воля. Он говорит с тобой только во сне. Если ты прислушаешься, то проснешься с ответом.
Она была горда своим объяснением. Выкрутилась.
Тоби нахмурился.
– Но обычно я все еще не знаю ответа, когда просыпаюсь. Почему я не знаю, если он мне сказал?
Хитер сделала несколько глотков, чтобы оттянуть время.
– Ну, пойми. Бог просто не хочет давать тебе все ответы. Мы на земле для того, чтобы отыскать ответы самим, научиться и понять все своими силами.
Хорошо. Очень хорошо. Она почувствовала скромную радость, как будто продержалась дольше, чем сама ожидала, в теннисном матче с игроками мирового класса.
– А ведь мыши не одни, на кого охотятся и кого убивают. На каждого зверя есть другой зверь, который хочет разорвать этого на куски.
– Он поглядел в телевизор.
– Смотри, там, похоже, собака хочет убить кошку.
Кошка, которая гналась за мышью, теперь в свою
Тоби снова взглянул на мать.
– Почему у каждого животного есть другое животное, которое он хочет убить? Кошки тоже перенаселяют землю без естественных врагов?
Поезд Почемучки заехал в другой тупик. О да! Она может обсудить с ним концепцию первородного греха, рассказать ему, что мир был ясным царством мира и изобилия, пока Ева и Адам не лишились благодати и не привели смерть на Землю. Но все это, кажется, слишком тяжело для восьмилетки. Кроме того, она не уверена в том, что сама верит, хотя это было то объяснение существования зла, насилия и смерти, с которым ее воспитали.
К счастью, Тоби избавил ее от признания об отсутствии у нее толкового ответа.
– Если бы я был богом, я бы сделал только по одной маме, одному папе и одному ребенку каждому виду зверей. Ты понимаешь? Как одна мама - золотой ретривер, один папа - золотой ретривер и один щенок - золотой ретривер.
Он уже давно хотел золотого ретривера, но они все откладывали, потому что их пятикомнатный дом казался слишком маленьким для такой большой собаки.
– Никто не будет умирать или стареть, - сказал Тоби, продолжая описывать мир, который он бы сделал, - так что щенок всегда будет щенком, и никогда не будет больше одного на весь вид, и мир не перенаселят, и тогда никому не надо будет убивать кого-то другого.
Это, конечно, был тот самый рай, который, как предполагают, когда-то существовал.
– Я вообще бы не стал делать пчел, пауков или тараканов, или змей, произнес он, морщась от отвращения.
– В них никогда не было смысла. Бог, должно быть, был тогда в дурном настроении.
Хитер рассмеялась. Она любила каждую черточку этого малыша.
– Ну, да. Он должен был быть чем-то расстроен, - настаивал Тоби, снова глянув на экран.
Он так похож на отца. У него прекрасные серо-голубые глаза Джека и его открытое простодушное лицо. Отцовский нос, но ее светлые волосы, и сын слегка маловат для своего возраста, так что, возможно, унаследовал больше физических черт от нее, чем от отца. Джек высокий и крепкий: Хитер худая, пяти футов четырех дюймов. Тоби, конечно же, был сыном их двоих, и иногда, как теперь, его существование казалось чудом. Он был живым символом ее любви к Джеку и любви Джека к ней, и если смерть - это та цена, которую нужно платить за чудо рождения нового существа, тогда, вероятно, сделка, заключенная в Эдеме не была такой уж несправедливой, как иногда кажется.
На экране кот Сильвестр пытался убить канарейку Твити, но, в отличие от настоящей жизни, крошечная птичка одерживала верх над шипящей зверюгой.
Зазвонил телефон.
Хитер отложила книгу на подлокотник кресла, скинула платок и встала. Тоби уже съел весь шербет, и она по пути на кухню взяла пустую вазу с его колен.
Телефон был на стене рядом с холодильником. Она поставила вазу на стол и подняла трубку.
– Алло?
– Хитер?
– Да, говорите.
– Это Лайл Кроуфорд.