Зимняя луна (Ад в наследство)
Шрифт:
– Следующее окно еще хуже, - сказал Аркадян, уводя их за угол к северной стороне станции.
Эта стена конторы была украшена другим огромным стеклом, на котором, в дополнение к символике банды, квадратными буквами было выведено: АРМЯНСКИЙ УРОД.
Даже вид этого расового оскорбления не смог снова разжечь гнев Хассама Аркадяна. Он печально поглядел на обидные слова и произнес:
– Всегда пытался относиться к людям хорошо. Я не совершенен и не без греха. А кто без греха? Но я делал все, что мог, чтобы быть хорошим человеком,
– Это вас вряд ли утешит, - ответил Лютер, - но если бы все зависело от меня, то тогда закон позволял бы взять тех подонков, которые все это сделали, и написать второе слово прямо у них на глазах. Урод. Вытравить это на их шкуре кислотой так же, как они сделали с вашим окном. Заставить их походить с этим пару лет и посмотреть, насколько исправились их мозги, прежде чем предложить им пластическую операцию.
– Вы думаете, что сможете найти тех, кто это сделал?
– спросил Аркадян, хотя был совершенно уверен в ответе.
Лютер покачал головой, а Джек сказал:
– Невозможно. Мы, конечно, составим рапорт, но у нас не хватит людей, чтобы разбираться с таким мелким преступлением. Лучшее, что вы можете сделать, - это установить металлические раскатывающиеся шторы в тот же день, когда поменяете стекла, чтобы на ночь они все закрывали.
– Иначе придется ставить новые стекла каждую неделю, - добавил Лютер, - и очень скоро ваша страховая компания откажется от вас.
– Они уже не страхуют меня от вандализма, после одного иска, - сказал Хассам Аркадян.
– Единственное, от чего меня еще страхуют, это землетрясение, потоп и пожар. И от пожара только в том случае, если он начался не во время беспорядков.
Они постояли в молчании, глядя на окно, размышляя о своей беспомощности.
Поднялся холодный мартовский ветер. В кадке рядом зашуршал арекаструм, и тихое потрескивание раздавалось там, где ветви с огромными листами отходили от ствола.
– Что ж, - наконец сказал Джек, - могло быть хуже, мистер Аркадян. Я имею в виду, что вы, по крайней мере, живете на Восточной стороне, в довольно хорошей части города.
– Да, но не это надрывает мне сердце, - ответил Аркадян, - а хорошее соседство.
Джек даже не хотел и думать об этом.
Лютер заговорил, но был прерван громким треском и воплем гнева, донесшимися со стороны фасада. Когда они все трое поспешили за угол, под неистовым порывом ветра задребезжали зеркальные стекла окон.
В пятидесяти футах человек в костюме от Армани снова пнул автомат с напитками. Пенящаяся банка пепси лежала у него за спиной, ее содержимое вытекало на асфальт.
– Отрава, - кричал он аппарату, - отрава, черт тебя побери, отрава!
Аркадян бросился к клиенту.
– Сэр, пожалуйста, я очень сожалею, если машина неверно исполнила ваш заказ!
– Эй, подождите там, - Лютер обращался как к владельцу станции, так и к разъяренному незнакомцу.
Джек отловил
– Лучше позвольте разобраться нам.
– Чертова отрава, - огрызнулся злобно клиент и сжал кулак, как будто намереваясь теперь сразить автомат более метким ударом.
– Этот аппарат, - сказал Аркадян Джеку и Лютеру.
– Все уверяют, что он отлажен, но он все равно продолжает давать пепси, когда вы нажимаете кнопку "Орандж Краш".
Как бы не были плохи дела в Городе Ангелов в эти дни, Джеку было трудно поверить, будто Аркадян уже свыкся со зрелищем людей, выходящих из себя всякий раз, когда неугодная им банка пепси выпадает на поднос автомата.
Покупатель отвернулся от аппарата и от них, как будто собрался уйти и бросить "лексус". Он, казалось, трясся от ярости, но, скорее всего, это буйный ветер колыхал его просторный костюм.
– Что здесь случилось?
– спросил Лютер, направляясь к парню, и в тот же миг гром раскатился по низкому небу и пальмы в северной кадке забились о задник черных туч.
Джек тронулся за Лютером, когда заметил, что пиджак у блондина, стоявшего спиной, оттопырился в стороны, трепыхаясь, как крылья летучей мыши. Но ведь только что пиджак был застегнут. Двубортный пиджак, дважды застегнут.
Разозленный тип все еще стоял, отвернувшись от них, ссутулившись, наклонив голову. Из-за своего столь просторного и подрагивающего костюма он казался не совсем человеком, а скорее горбатым троллем. Парень начал поворачиваться, и Джек не удивился бы, если бы увидел искаженную яростью морду зверя, но это было все то же загорелое и чисто выбритое лицо, что и прежде.
Зачем сукин сын расстегнул пиджак, если у него под ним нет ничего такого, что ему вдруг потребовалось? А что может требоваться безрассудному и разозленному человеку под пиджаком, таким свободным, просторным пиджаком костюма? Даже весьма вместительным, черт возьми?
Джек закричал, предупреждая Лютера.
Но Лютер и сам почувствовал что-то неладное. Его правая рука потянулась к пистолету, пристегнутому ремнем к бедру.
Нарушитель имел преимущество, потому что был зачинщиком. Никто не мог понять, что развязка уже близко. Поэтому он мерно зашагал к ним, держа оружие обеими руками, прежде чем Лютер и Джек коснулись своих револьверов.
Автоматная очередь заколотила плотно. Пули ударили в грудь Лютер, сшибли великана с ног, отбросили его назад. Хассам Аркадян закрутился от одного-двух-трех страшных укусов и грузно упал, крича в агонии.
Джек рванулся к застекленной двери офиса и почти укрылся за ней, когда его ударило по левой ноге. Он почувствовал, будто по бедру с размаху саданули железной дубинкой, но это была пуля, а не удар.
Он упал лицом на пол конторы. Дверь, покачавшись, закрылась за ним, автоматная очередь расщепила ее, и клейкие ломти нагретого стекла повалились ему на спину.