Зимняя жатва
Шрифт:
— Потише, пожалуйста! — не выдерживала мать. — Ведь ты не на верфи с рабочими, пощади наши уши! — И неизменно добавляла: — Испугаешь ребенка!
Воспоминания о родительском доме всегда вызывали у Жюльена ощущение горечи и неловкости. В деревне, находившейся неподалеку от усадьбы, где он провел детство, говорили мало и еще меньше давали волю чувствам. Люди казались закованными в невидимые кандалы, и невозможно было определить, то ли в головах у них пусто, то ли, напротив, головы эти хранят множество тайн, которым не суждено выйти наружу. С той поры Жюльен, еще почти младенец, усвоил истину: в глазах сельских жителей нет большего порока, чем болтливость. Только деревенские сказители, усевшись вечерком у горящего очага,
В начале лета Жюльен получил от матери письмо. Долго не решался он вскрыть конверт из боязни узнать какую-нибудь ужасную новость. «Она снова вышла замуж, — пронеслась безумная мысль, — у нее появился мужчина… родился ребенок. Немудрено, что она обо мне забыла. Ее мужчина знать ничего не желал о моем существовании. У матери появилась другая семья, и теперь она решила мне написать.
Пригласят меня провести у них летние каникулы, и на этом все закончится. Прошлого не вернуть, никогда…
Долго еще Жюльен не выпускал из рук письма, пока от выступившего на ладонях пота не начали расплываться бледно-синие чернила на конверте. Потом, собрав все свое мужество, он приступил к чтению:
Жюльен, мальчик мой! — писала Клер. — Наверное, ты уже понял, что планам моим не суждено было осуществиться. Мне не удалось ни разбогатеть, ни устроить уютного семейного гнездышка. Все оказалось намного сложнее, и жизнь не проявила ко мне милосердия. Лучше нам никогда не заводить разговор об этих мрачных годах. И пожалуйста, не задавай вопросов о том, как я жила и чем занималась. Я все поставила на карту, но проиграла. Очередная, не очень веселая, страница жизни перевернута, и теперь придется все начинать с нуля. Но я еще молода и смотрю в будущее с надеждой. Пусть все будет так, словно мы никогда не расставались. Знаю, просьба моя — чистое безумие, но, поверь, это единственный выход. Давай попробуем, дадим друг другу шанс. Признаюсь, я оказалась плохой матерью, но мы попытаемся вычеркнуть период разлуки из нашей жизни. Обещай, что при встрече не будет слез и упреков. Помни, что твоя недостойная мать ни на минуту не переставала о тебе думать: что бы я ни делала и где бы ни находилась — ты постоянно присутствовал в моих мыслях.
Письмо, которое ты отправил дедушке, мне переслал Одонье, наш семейный нотариус. Адмирал умер. Насколько я поняла, по неосторожности он попал на заминированное поле, совсем рядом с домом, и подорвался. Не исключено, что он покончил жизнь самоубийством — я ничего об этом не знаю, да и знать не хочу. Одно не вызывает сомнений: мы полностью разорены. Верфи пошли с молотка. Все, что ему удалось спасти — донжон и воронье поле, — дедушка Шарль завещал тебе. Остальные земли пошли на уплату долгов. Поскольку сама я ничего не изжила — ни денег ни дома, думаю, стоит туда вернуться, пока рано или поздно все не устроится. Скоро война закончится, и нам придется самим налаживать жизнь, рассчитывая только на свои силы. Мальчик мой любимый, прости, что я так долго не писала, но мне не хотелось тебя во все это посвящать. Надеюсь, что, когда я приеду, ты сразу же меня узнаешь — не так уж сильно я постарела, и тебе не будет стыдно перед товарищами.
Тысяча поцелуев. Твоя Клер.
3
Жюльен открыл свой сундучок. Все время помня о предстоящем отъезде, он на мгновение заколебался: не должен ли он покинуть пансион в той же одежде, что была на нем в день прибытия? Но от прежней одежды почти ничего не осталось. По мере того как он из нее вырастал, ее перешивали, перелицовывали, удлиняли, притачивая
— Ну что, — небрежно, руки в карманах, обратился к Жюльену внезапно выросший возле его кровати Антонен. — Собираем пожитки? Все знают, что за тобой приезжает мать. Мопениха сказала привратнику, а тот раззвонил на всю округу. Небось доволен? Скоро окажешься в объятиях мамули! Она хоть сказала тебе, где пропадала столько лет?
— Нет, — признался Жюльен, который так и не выучился лгать.
— Да, погуляла она на всю катушку при немцах, твоя мамаша, — грубо заметил парень. — Наверняка путалась с фашистскими прихвостнями или спекулянтами, не она первая, не она последняя — таких полно. Работала под девицу, понимаешь, о чем я? Эти типы терпеть не могут возиться с детьми. Известные бабьи штучки: если есть ребенок, стало быть, уже не молоденькая. Вот она от тебя и избавилась, приятель, оставив себе только козырные карты!
Жюльена бросило в жар. Несколько секунд он подыскивал предмет потяжелее, чтобы швырнуть в лицо обидчику, в кровь разбить ему нос. Так и не сделав выбора между двумя словарями — греческим и латинским, — постарался взять себя в руки.
— Привыкай смотреть правде в глаза, — продолжал верзила. — В военное время у баб жизнь куда легче, чем у мужиков, особенно если ты смазливая девица и умеешь пользоваться своей волшебной шкатулкой; тебе ничего не стоит выбраться из дерьма.
— Заткнись! — рявкнул Жюльен. — Мать… она… она участвовала в Сопротивлении!
Он тут же отругал себя за то, что избрал самый легкий путь — ложь. А стоило бы встретить оскорбление ледяным презрением, остаться бесстрастным. Но это было выше его сил. Антонен рассмеялся:
— Скажешь тоже! Да видел я твою мамашу в день приезда. Эта штучка не из тех, что лазают по кустам или варят жратву партизанам, слишком уж хорошенькая, просто куколка. А вообще-то мне плевать; если она и пожила как следует — ее право. Будь я бабой, ни за что бы не растерялся — стал бы первейшей шлюхой. Дочиста выпотрошил бы карманы мужиков, заставив их платить за мои прелести. Можешь поверить, уж мои-то ляжки никогда бы не мерзли!
— Да не занималась она такими делами, — пробормотал Жюльен, сжимая кулаки. — Сволочь ты!
— Ну-ну, не кипятись, старик. Повторяю: это не имеет значения, — захихикал Антонен, отступая и делая вид, что напуган. — Я лично за равенство полов в постели. Надеюсь, она дала жару за эти пять лет, твоя мамаша, а не строила из себя монашку! Теперь главное другое — чтоб она не притащила с собой нового папеньку, вот это было бы скверно. Особенно если он из нищих коллаборационистов. В самом недалеком будущем полетят головы, можешь мне поверить, — грядет грандиозная чистка. Так что, если она спуталась с кем-нибудь из спекулянтов…
— Ни с кем она не спуталась! — не своим голосом выкрикнул Жюльен. — Мы уедем вдвоем — только она и я, вернемся домой, в Морфон-на-Холме. Дед оставил мне в наследство поместье, теперь я его владелец.
— Ну и дела! — присвистнул Антонен. — Помещиком стал? Что ж, совсем недурно. Счастливого пути. Может, сейчас и простимся? Терпеть не могу все эти сопли и «до свидания» — не привык. И вот что — до твоего отъезда давай держаться друг от друга подальше.
— Но… мы могли бы переписываться, — рискнул предложить Жюльен, — я дам тебе адрес.