Зита и Гита
Шрифт:
Гупта открыл портфель и вынул из него конверт.
— Вот, Зита, дорогая, твое ежемесячное содержание. Пересчитай, прошу тебя.
— Если вы так настаиваете. Дядя, пересчитайте, — обратилась она с мольбой в глазах к Бадринатху.
— Давай, дочка, — резко сказала тетка, и на мгновение маска любезности спала с ее лица, — я пересчитаю.
Резкой хваткой толстых и коротких пальцев она выхватила конверт из рук Зиты.
Купюры были крупными, поэтому долго считать не пришлось.
— Все верно, господин
— Прекрасно, — улыбнулся Гупта.
— О, господин Гупта большой шутник, — засмеялась тетка, — ну разве может быть иначе, конечно, все верно. Вот сидит владелица, ей и отдайте.
Гупта передал деньги Зите.
Зита неуверенно взяла деньги.
— Вот и прекрасно. С вашего позволения, я пойду, у меня в конторе много дел.
— Посидите еще. Попейте чаю. Вот прекрасные сладости, господин Гупта, — сердечно попросил Бадринатх.
— Господин Гупта сказал, что у него много дел, — заметила Каушалья.
— Да, да, извините, госпожа права. До скорой встречи, господин Бадринатх, госпожа Каушалья, Зита, — учтиво кланяясь, проговорил Гупта и, взяв со стула портфель, направился к выходу.
Гаму учтиво открыл ему дверь и поклонился.
Гупта кивком головы поблагодарил слугу и вышел во двор; привратник открыл ему решетчатую дверь в саду, и Гупта, подозвав такси, укатил домой.
— Изверг! — закричала на мужа Каушалья. — Найти ей жениха! Поискать ей подходящего! Ишь чего захотел! Дурак старый!
Каушалья была в ярости. Внутри у нее все кипело. Она набросилась на бедного мужа, как пантера.
Он, болезненно заикаясь, так и не смог ничего ей ответить. Под напором Каушальи Бадринатх всегда терял присутствие духа и замолкал.
Каушалья развернулась и ударила мужа по щеке.
Очки слетели и разбились вдребезги.
На шум прибежал маленький Пепло.
— Вон отсюда! — закричала на него Каушалья. — Не путайся под ногами!
Мальчишка, сообразив, что к чему, исчез со скоростью звука.
— Изверг! Навязался на мою голову! А ты знаешь, что если она выйдет замуж, то все достанется ей. Да ты нищим уйдешь отсюда. У тебя заберут все до последней нитки. И когда ты только провалишься! — трагично, голосом средневекового актера причитала Каушалья. Она метала громы и молнии, как богиня Агни. Глаза ее сверкали. Сари, наполненное ветром гнева, как парус, несло ее по гибельным волнам эгоизма, зла и ненависти.
— И когда ты только исчезнешь с глаз моих, заика несчастный, — повторяла она, как шекспировский трагик.
— Все верно, все правильно, — бубнил Бадринатх.
Индира, бабушка Зиты, на кресле-каталке поехала на кухню к Зите.
— Зита! — окликнула она внучку.
— Что, бабушка, — очнувшись от своих
Индира, мать Рао, была седой старой женщиной. На ее благородном лице еще сохранились следы былой красоты. Несмотря на болезнь, она держалась прямо. Из-за стекол очков глядели большие серые, умные глаза, в которых отражались понимание и проницательность, любовь к чадам своим, мудрость, покорность, терпение и неистребимая вера в победу добра над злом, в утверждение на земле правды.
— Зита, дай я посмотрю на тебя. Неужели это ты, моя внучка, или я вижу настоящую принцессу. Ты — богиня Сита, дитя мое. Сокровище, ты сама не сознаешь, как ты прекрасна! Жизнь моя! Надежда моя! Жаль, твои родители не дожили до этих дней, чтобы полюбоваться тобою!
— Я уверена, я чувствую, — продолжала Индира, — явится к моей Золушке принц и увезет ее в прекрасную страну, где нет злых людей.
Глаза ее увлажнились. Она обняла внучку.
Зита положила свою белоснежную руку на ее плечо.
— Я верю, так будет, Зита! Обязательно будет, — с твердым убеждением, но мягко повторила бабушка.
— Нет, бабушка, так не бывает, — разочарованно произнесла Зита, — так бывает только в сказках.
Однако слова бабушки пришлись ей по сердцу. Ведь она и сама в глубине души лелеяла те же мечты и надежды.
И верилось ей: если сердце наполнено подобными мечтаниями, значит, есть в мире причины, рождающие эти мечтания.
— Не только в сказке, Зита. Мое сердце подсказывает, что и для тебя найдется хороший человек.
— Ты добрая, бабушка, я так люблю тебя! — воскликнула Зита в порыве благодарности и ответной искренности.
— Зита, — раздался голос тетки.
— Я пойду, бабушка, а то тетя будет сердиться.
— Иди, моя милая внученька, иди, моя принцесса, и помни, что я тебе сказала.
Зита подошла к тетке, которая запирала деньги в сейф.
— Да, тетя? Вы меня звали?
— Что «тетя», «тетя»! Нарядилась в чужое платье и чувствует себя, как принцесса!
— Украшения и серьги тоже отдай! — требовательно приказала тетка со злом и грубо сорвала с нее все украшения. — Щеголяет в них! Негодница!
— Мои украшения носит, как свои собственные. Сари тоже снимай, — угрожающе проговорила она, и тут же рванула с нее сари, — чужое носить не стесняется, весь подол запылила, негодная.
Каушалья с удовольствием издевалась над Зитой. Она пыталась растоптать то, что невозможно растоптать, — красоту, созданную Богом.
Зита в ужасе отпрянула от сумасшедшей тетки, инстинктивно прикрываясь руками.
— А где же твоя одежда, милая? — ехидно уколола ее тетка. — Надень свое сари и не появляйся мне на глаза, — ледяным тоном проговорила она.