Злата. Медвежья сказка
Шрифт:
— Кристина! — кажется, вскрикнули мы хором и одновременно кинулись к выходу из пещеры.
Глава 13
У меня сердце остановилось и попыталось провалиться куда-то в задние лапы. Потому что, когда солнечный
свет ударил по глазам, прямо над головой раздался оглушительный выстрел, а потом крик, и я от ужаса даже не поняла чей.
Поскольку габаритами я мужа все-таки сильно превосходила, вырваться из логова первым он не сумел, хотя пытался, но отлетел обратно в темноту
Реветь, имитируя злобное чудовище, я не стала. Ну, потому что хорошо помнила, как нас егерь в заповеднике учил стрелять на звук. Я, может, и медведь, но с мозгами! И предпочту подло напасть на владельца ружья со спины без предупреждения. Если он только тронул мою медвежонку, я его…
Но тут мне прямо под ноги бросился с детским обиженным ревом черный шерстяной колобок, и я, недолго думая, зафутболила его лапой в темный зев логова, прямо в объятья к папочке, который тоже рвался в бой и лез наружу.
Обоих унесло вглубь, это хорошо.
Черт, дура все же, вот куда сама-то рванула? Что я могу сделать против заряженной двустволки, направленной мне прямо в лоб?! Хорошо еще, не в упор, до стрелка было метров тридцать, но я очень хорошо чуяла его медвежьим чутьем, а человеческой своей частью прекрасно разглядела и оценила направленное на меня ружье.
Как во сне или в набившей оскомину книжке, где картинно описываются два темных зрачка ружейного дула, которые смотрят тебе прямо в лицо. И ты парализован, не можешь пошевелиться, смотришь в эти глаза смерти, и…
И фигу вам! Это, может, человека опасность парализует, а моя медвежья часть такую заднюю скорость включила, что любо-дорого, только комья земли из-под копыт… в смысле когтей.
Но, конечно, даже скорости зверя недостаточно, чтобы уйти от пули. Ствол ружья дернулся, отслеживая мои метания, человек, стоявший на косогоре среди листвы и пушистых кедровых лап, не собирался выпускать добычу.
Я отчетливо услышала, как щелкнул курок, и даже успела увидеть вспышку выстрела, и у меня была только одна мысль — поймать пулю телом, а не лбом, тогда есть шанс.
Мне повезло, мне чертовски повезло, я уж не знаю почему. Готова была к удару и боли, но в это ненормально длинное мгновение, которое все длилось и длилось огнем из дул и грохотом выстрела, к стоящему в позе стрелка мужчине из-за ближайшего куста кинулся некто и ударил по ружью снизу, уводя стволы к небесам.
— Нельзя! Хозяйка убьет!
Удивительно, но этот крик перекрыл даже звук выстрела, хотя прозвучали они одновременно. Или у меня медвежий слух настолько хорош и избирателен? А-а-а, какая разница, лапы в лапы и в кусты, в кусты! Этот, белый господин с ружьем, вон как матерится на помешавшего выстрелу индейца, аж прикладом винтовки ему по башке засветил и торопливо свою пукалку перезаряжает. Господи, только бы Айвену не встряло в башку высунуться наружу и попытаться права качать! Сама я уже залегла в подлеске, слилась с темной опавшей хвоей, и лося лысого меня какой охотник выцелит.
На
— Шеф! Шеф! — на два голоса орали индеец и ряженый. — Не гневи хозяйку, не надо! Иначе живыми не отпустит!
— Идиоты! Мракобесы! — ругался охотник. — Какая еще хозяйка, это просто медведица с медвежонком!
Ах во-о-от оно что… В мозгу забрезжила смутная догадка. У местных индейцев есть такая легенда про остров — что на нем живет дух матери-медведицы, прародительницы всех медведей и местных людей. Дама эта весьма строгая и неласковая, так что народ ее не просто побаивается — трясется при одном упоминании. Хм-м-м… А еще вовремя память Золотинки подоспела — не то чтобы с полными объяснениями, но с четким ощущением: это враги. Их надо… что? А…
Их надо бы убить, но если не получится — выследить, подслушать и желательно напугать. Так, чтобы при одном воспоминании до туалета добежать не успевали.
Выследить, напугать… нет, выследить я попытаюсь, конечно, но из медведя контрразведчик так себе. Ступать бесшумно зверь умеет, но куда девать харизму? Не за всякий куст ведь спрячешь обаяние такого размера. Мне пока ни фига не понятно, кто вообще эти люди и почему они враги, но Золотинке я верю. По-хорошему вернуться бы в берлогу и спросить Айвена, но некогда, и радует по-прежнему только одно: сидит тихо, наружу не лезет. Кто кого в пещере охраняет, папа дочку в медвежьей шкурке или наоборот, я не знаю, но какая ж разница? Пусть сидят.
А я… ну, не шугану, так хоть подслушаю, о чем супостаты между собой говорят. Глядишь, обстановка прояснится. А там разберемся, за какое место их пугать покрепче. Нефиг шляться по моему лесу с огнестрелом и нехорошими намерениями! У меня тут ребенок! И муж.
— Да вы рехнулись, уроды, со своими дикарскими байками, — ругань белого человека была слышна на весь лес, даже особенно близко подкрадываться не пришлось. — Придурки! Я нарочно пуганул медвежонка у логова, чтобы выскочила его мамаша, выстрел в лоб — и можно было бы обыскать берлогу, наверняка нашли бы труп Агренева и убедились, что он мертв!
— Шеф, вы же видели его рубашку на кусте, окровавленную и драную, и следы на песке, как зверь его волок, — чуть задыхаясь, втолковывал ругачему гаду индеец. — Хозяйка взяла его тело себе, и хорошо, возможно, ей хватит его крови, чтобы насытить свой гнев. Зачем дразнить духа?
— Скоты! Недоумки! — В холодном голосе стрелка звучала настоящая ярость. — Ничего нельзя поручить. Я уже почти добился, чтобы Агренев подписал купчую на участок, а вы все просрали! Как он вообще попал на остров? Его не должно было тут быть! Это кто-то из вас, недоумков, спьяну распустил язык и навел?! Где эти подонки, что должны были охранять бабу с девчонкой? Где сами пленницы?!