Злата. Медвежья сказка
Шрифт:
— Да вон в той дыре и нашла, — вздохнула я, поправляя тонкое одеяльце на слабо пищащем младенце. — Черт… Все это очень плохо пахнет. Видишь, какие пеленки? Это дитятко явно не от нищенки, которая решила избавиться от нежеланного ребенка таким негуманным способом.
— Он там так жалобно плакал. — Крис обернулась обратно в девочку, стояла, как и ее папа, совершенно голая на сыром сквозняке и даже не дрожала — я вообще заметила, что мы трое как-то разом разучились по-настоящему мерзнуть. — Его запихнули в самый дальний угол и еще накрыли каким-то дырявым корытом. Если бы я не услышала, его бы никогда не нашли.
Мы
— Если ребенка похитили и ищут, то мы сейчас в нешуточной опасности, — озабоченно сказал Айвен. — Документов у нас нет, откуда мы взялись, сказать будет трудно — даже в поезде нас никто толком не опознает. И вообще, получаемся подозрительные со всех сторон. Обвинение в похищении ребенка — это…
— И в убийстве, — мрачно кивнула я. — Если малыш столько времени провел на холоде, что уже еле пищит, то он уже схватил минимум воспаление легких, а с вашим уровнем медицины — считай, не жилец.
Мы все трое замерли, почти не дыша, даже Кристинка, глядя на найденный сверток снизу вверх огромными недетскими глазами. Потом дочь резко выдохнула, протянула руки и дернула за покрывальце, так быстро и неожиданно, что мы с Айвеном даже не успели среагировать — малыш вывалился из одеяльца, и Крис подхватила его. Склонилась над посиневшим от холода и плача личиком, всмотрелась… а дальше я, вцепившись в руку Айвена и затаив дыхание, глядела, как искажается ее лицо, теряя человеческие черты, но в то же время не становясь медвежьим. Миг — и острые клыки вспороли кожу на предплечье младенца, он только пискнул тихонько, но розовый длинный язык уже зализал ранку, которая на глазах превратилась в крохотный шрамик, очень похожий на след от прививки. Я у мамы такой видела, мне-то уже оспу не прививали…
— Теперь не умрет, — немного виновато сказала Крис, поднимая на нас уже обычные свои, человеческие глаза.
— Только когда вырастет, мне придется на нем жениться… Как маме на тебе.
Айвен приоткрыл рот, а потом поднял руку. На предплечье красовался такой же шрам, бледный и маленький, почти незаметный. Мужчина несколько секунд смотрел на него во все глаза, затем перевел взгляд на меня, а потом вдруг выхватил затихшего и порозовевшего пацана из рук Крис и развернул одеяльце.
Я тихо выпала в осадок. На спине едва ли полугодовалого мальчишки красовалась та самая татуировка. Мелкая, ну, просто спинка-то там была как у мышонка. Но совершенно четкая и различимая. Правда, через несколько секунд она прямо у нас на глазах начала таять, впитываться в кожу и скоро исчезла без следа.
До поры до времени. Это мы все трое поняли вдруг так ясно, словно кто-то на ухо подсказал.
— Так, ну-ка, одеваемся-переодеваемся и уходим отсюда, — первым опомнился Айвен. — Быстро, быстро, девочки. Крис, дай ребенка мне и не стой голая. Злата, ты все же превратись разок в медведицу и обратно, но мужской костюм потом надень обратно, рано менять его на дамские юбки.
— Я и не собиралась, — расстегивая рубашку, кивнула я. — В штанах бегать удобнее. Только куда? И этот подарочек еще…
— Я знаю, чей он, — выдохнул мужчина, убедившись,
— Угу, а это уже как в индийских фильмах, — пробормотала я, быстро перекидываясь в медведицу и обратно. — Не бери в голову, потом расскажу, что это такое.
Айвен кивнул и продолжил:
— В университете видел, причем вблизи. У взрослого под волосами почти не заметно будет, когда отрастут. — Мужчина закончил с одеждой и забрал мелкого из рук дочери, зачем-то пояснив: — Если не знать, что она там, и не догадаешься. Это фамильный знак одного занятного семейства, сосед по комнате как-то спьяну похвастался и рассказал. Короче… даже не знаю. Отсюда надо уходить, а потом хорошо подумать, как вернуть мальца в семью. И стоит ли вообще возвращать, вдруг он внебрачный и от него таким образом избавились? Старый Гуччио тот еще мерзавец, этот мог. А его сын Лоренцо — мой друг и бывший сосед по комнате, подонком он никогда не был. Короче, надо все как следует разузнать. Если все, как я думаю, то очень скоро все наши неприятности закончатся.
— Не нравятся мне их имена, — пробормотала я себе под нос, уже направляясь вслед за Айвеном, который целенаправленно топал куда-то вглубь и в темноту дальше и дальше под платформу, одной рукой придерживая Крис за плечо, а другой волоча за руку сразу и чемодан и меня. Можно подумать, сама бы не дошла, потерялась бы… но его беспокойство где-то там, глубоко внутри, было приятно. Как и его решительность. — Только не говори, что это какие-то итальянские мафиози. Они вообще позже появились, во времена сухого закона.
Кажется…
— Я не знаю, кто такие итальянские мафиози, оба слова мне незнакомы. — Айвен высмотрел в дальнем конце тоннеля чуть брезжущий свет и двинулся в ту сторону. — Но Гуччио — очень известная семья с Латинянского берега. Графы. Младшая ветвь, ненаследная, да и семейство, если не ошибаюсь, давно обеднело. То, которое в Латинии осталось. А Пикколо Гуччио, дед Лоренцо, приехал в Северные Штаты больше шестидесяти лет назад, с двумя долларами в кармане и в одних дырявых ботинках.
Я и Крис внимательно слушали нашего большого медведя, но успевали еще и под ноги смотреть, потому что какой только дряни тут не накидали, мало того, что можно было перемазаться, так еще и ноги переломать — запросто. А вот Айвен пер к светлому будущему уверенно, как танк в атаку, словно знал, куда направляется, и ни секунды не сомневался. И продолжал вещать на ходу:
— С тех пор старший Гуччио сумел очень хорошо устроиться, заработать капитал и уважение в обществе. Поговаривали, что не совсем честно он все это заработал, но дело давнее, я не в курсе. Его сын, Леонардо, продолжил дело отца, а внук, Лоренцо, учился со мной на одном курсе в университете и даже жил в одной комнате. Мы не дружили взахлеб, но вполне тесно приятельствовали. Когда я уезжал на север, в свете ходили слухи о скандальной женитьбе Лоренцо на какой-то свеженькой латинянской эмигрантке, но я опять же не знаю подробностей.