Злата. Жизнь на "Отлично!" 4
Шрифт:
— Я слышала об этом. — произнесла психолог, а физиономия ее выражала полнейшее отсутствие желания обсуждать данную тему.
— Короче говоря, пострадали «уважаемые люди», кормившиеся с этого бизнеса, если это можно так назвать. — я продолжил. — И из-за этого на меня обозлилась «соцслужба». На меня лично и на моих близких. И вот теперь…это все только на мой взгляд, ведь я могу и ошибаться, конечно…«соцслужба» использует «опеку» в качестве карательного инструмента против всей моей семьи. Такая вот веселенькая история. Надеюсь, объяснила доходчиво, почему я испытываю некоторое недоверие к людям,
— Да. — односложно ответила психолог, покосившись на социального педагога, а затем поинтересовалась. — Увлекаешься психологией?
— Нет.
— Понятно. — повторила она, после чего, несколько мгновений помолчав, продолжила. — Злат, вообще-то, мой кабинет — место не общественное, и записывать наш разговор я разрешения не даю.
— А Илоне Васильевне даете разрешение? — я кивнул на видавший виды кассетный диктофон, который педагог держит в руках. — Или конкретно ей оно не требуется?
Перевел свой телефон в режим видеосъемки, после чего поймал в объектив обеих присутствующих женщин. С десяток секунд потратив на обдумывание того, что скажу, произнес:
— Я заявляю под запись, что возражаю против нахождения в этом помещении посторонних лиц, включая социального педагога, во время своего интервью школьному психологу. Однако если присутствие социального педагога — требование школьной администрации, то… Не сочтите это за неуважение, пожалуйста, но я банально отказываюсь от какого-либо диалога со школьным психологом, в присутствии социального педагога или без оного, если мне будет запрещено вести запись происходящего, ибо опасаюсь того, что мои слова впоследствии могут переиначить и использовать против меня.
Вряд ли пятнадцатилетние подростки говорят именно такими словами, особенно с работниками школы. Но и ладно, показать психологу некоторый словарный запас — это сейчас даже пользительно.
Я демонстративно встал.
На некоторое время в помещении наступила немая тишина.
Психолог глядела на педагога, явно ожидая, что скажет та. Сама же педагог, судя по гуляющим желвакам, видимо выбирала между тем, чтобы начать меня стращать разнообразными карами (вряд ли опытный сотрудник школы не умеет грамотно запугивать школяров) и тем, чтобы попросту задушить. Откуда у нее взялась такая злость (вернее, даже злоба!) по отношению ко мне?
— Ладно, пусть записывает. — прервав молчание, заявила педагог.
Она даже не стала возмущаться этим моим: «переиначить и использовать против меня». Всем присутствующим здесь все понятно…
Я хотел было выключить камеру и вновь включить диктофон, но передумал, решив, что эти двое станут вести себя много приличнее, если будет не только слышен их голос, но и видны их физиономии. Вероятнее всего, обе они (а социальный педагог вообще наверняка) видели запись, выложенную на «Ютюб-канале» 2man’off’а, и вряд ли захотят стать героинями следующей.
Прогулявшись до одного из детских стульчиков, развернул его в нашу сторону и поставил телефон так, чтобы в объектив попадало все происходящее (как
— Давай начнем наше интервью, если ты не против. — произнесла психолог, до этого молча наблюдавшая за моими манипуляциями с телефоном.
— Я не против.
Минут пятнадцать или около того, мы говорили о всяком-разном, в основном о повседневном. О моем самочувствии, настроении, о проблемах с памятью, et cetera.
Социальный педагог в разговор не вмешивалась, но только аккурат до…
— Как сама думаешь, Злат, в каких ты отношениях с одноклассниками? — задала очередной вопрос психолог.
— В нормальных. — поняв, куда «ветер» начал «дуть», ответил ей.
— А я вот слышала другое, Петрова. — встряла в разговор педагог.
Психолог, судя по всему, отметила, что меня разозлило нарочитое обращение по фамилии. И сделала соответствующую пометку в своем блокноте (она вообще много пишет по ходу интервью).
— Я отвечаю только за себя. За свои слова и поступки. А за других не в ответе. — не глядя на педагога, сообщил я. — Со всеми одноклассникамияв нормальных отношениях, и никакого негатива по отношению к ним у меня нет.
— Злат, я тоже уже от многих учеников слышала, что в классе ты…не пользуешься особенной популярностью, скажем так. — произнесла психолог. — Как думаешь, в чем причина? У тебя возникают проблемы с тем, чтобы…дружить? Я знаю, что еще совсем недавно ты была дружна с Ирой Швец, но вы почему-то поссорились.
Она выразительно поглядела мне в глаза.
— Жаль, что вас не было на родительском собрании в конце августа, тогда бы все стало очевидно и вопросов не возникло. Думаю, что школьному психологу или психиатру, если таковой вдруг имеется в нашей школе, стоит присутствовать лично на подобных мероприятиях…
— Петрова, не хами! — перебила меня педагог.
— … и, повторюсь, с Ирочкой я не ссорилась! На том родительском собрании имело место быть некоторое недопонимание, но я и Ира успешно его преодолели. А говорить что-либо за спиной моей школьной подруги я не стану, извините. Все прочее можете узнать у нее. И с тем, чтобы дружить, у меня никаких проблем нет. В конце концов, в нашей школе учится моя лучшая подруга. Это, наверное, вам известно. А на дружбу с кем-нибудь еще…у меня просто нет времени. Я решила полностью посвятить себя учебе. Как-то вот так.
— Петрова, не морочь нам голову! Ты совершенно потеряла всякий контакт с классом и ловко настроила против себя учителей. И все это за каких-то пару недель! Как ты планируешь дальше находиться в коллективе, м-м-м? Мне совершенно не нужно, чтобы на нервной почве ты у нас здесь самоубилась…
А вот и «ласточка» про суицид прилетела. А за подозрением в том, что подросток намерен совершить подобное деяние, может запросто последовать «дурдом». Так что, ушки, Злата, на макушки!