Злато-серебро
Шрифт:
Иви, получив разрешение приходить на чердак, тут же вспомнила о Серпе.
— Кайт… — начала, смущаясь. — Если ты открыл чердак, можно и Серпу сюда приходить?
— Да он и так сюда залезать ухитряется! Каждую лунную ночь над головой шаги слышу, — хозяин дома занимал комнату на втором этаже, постояльцы — на первом. — Не пойму я, чего ты так о нем печешься? Он-то с тобой слова лишнего не скажет. Еще и блаженной через раз обзывает.
— Я уже говорила, что Серп мне никогда ничего плохого не делал, — твердо заявила девушка, позабыв о смущении. — И ни к чему не принуждал.
"Может, еще и жениться обещал?" — с привычным раздражением,
— Ладно-ладно, не мое дело.
О чем бы там Кайт ни догадывался, Серп старался скрывать свои отношения с девушкой. Отчасти Иволга его понимала: чародей опасается, что кто-нибудь прознает о его источнике силы и получит тем самым определенную власть, сможет пригрозить отнять. С другой стороны, то, что они каждую ночь бывают вместе, ни о чем не говорит. Мало ли служанок согревает постель своим хозяевам? Тем не менее, Серп настоял, чтобы они ночевали в разных комнатах, правда, расположенных по соседству. Мужчина приходил к девушке вечером или ночью, проводил в зависимости от желания и потребностей иногда совсем немного времени, иногда несколько часов, но после всегда уходил к себе.
— У тебя кровать узковата для двоих, — пояснил в первый раз. — К тому же я допоздна читаю, свет будет тебе мешать.
Иви удивилась про себя, что он вообще стал что-то объяснять. Впрочем, в постели Серп по-прежнему оставался нежным и заботливым, и это не могло не трогать девушку. Она понимала причину: силу чародей черпает не просто из близости, наслаждение женщины является непременным условием. Если бы он хоть немного ночной теплоты сохранял днем… А то лишь холодные, порой едва ли не презрительные слова. Вот у Кайта гораздо больше оснований презирать ее, а он, наоборот, относится душевно, по-доброму.
Чем больше проходило времени, тем проще Иволге становилось общаться с Крестэлем. Он много рассказывал ей и о родной Пироле, которую служанка из захолустного городишки почти не знала, и о Мелге, и о соседних странах. В доме Боровика была неплохая библиотека, читать девушка не умела, но с интересом разглядывала картинки в книгах и с удовольствием слушала Кайта, когда он читал вслух. Ей очень хотелось самой освоить грамоту, но попросить научить ее она стеснялась.
В просторной гостиной на стенах висело несколько картин. Кайт, как-то заметив, что Иволга разглядывает портрет красивой молодой женщины, сероглазой, с пышными русыми волосами, сказал:
— Это и есть моя бабка, дочь купца Боровика. Не уверен, правда, что она была такой красавицей, — поймал удивленный взгляд Иви и пояснил: — Рисовал-то мой дед. А он был по уши влюблен.
— Твой дед? Но он же из благородных…
— Ну да. Помимо меча владел и кистью. И жену нашел себе по сердцу, а не по породе. Отца мазня, как он выражается, никогда не привлекала. А я вот иногда балуюсь, — немного смущенно развел руками. — В Мелгу подался, чтобы дедовы работы посмотреть, да самому спокойно порисовать. Только мраковы разбойники все мои пожитки подчистую прихватили. И краски с кистями. Зачем они им? Теперь когда еще на новые заработаю.
— Может быть, здесь остались краски и кисти твоего деда? — Иви было страшно интересно посмотреть, как рисуют картины.
— Нет, я уже проверял. Это ведь не его дом. Если что-то и было, Боровик все выкинул, когда единственная дочь в Пиролу сбежала. Хорошо, картины оставил. Смешно, но браком моих деда и бабки были
Вермей не мог нарадовался на нового помощника. Чародей оказался парнем толковым, ремесло знал, даром пользовался умело, охотно и только по делу. Мрачноват, конечно, надменность нет-нет да и проскользнет, но тут его судить трудно. Кому ж из одаренных охота щеголять в ошейнике да терпеть испуганно-брезгливые взгляды черни?
Добросердечный палач не раз приглашал помощника к себе в гости, но тот всегда отказывался. Мол, не хочет чужую жену пугать, отлично знает, как женщины к заплечных дел мастерам относятся.
— Да она уж сколько лет с таким живет! — не сдавался Вермей.
— Ты ей свой, а я — чужой. Нет, не зови, не пойду. Хочешь, давай в трактире посидим, — предложил Серп.
Чародея благие намерения сослуживца быстро начали утомлять. Покровительственным отношением и попытками направить на путь истинный Вермей невольно напоминал Кверкуса, тем самым изрядно раздражая.
Серп с детства любил учиться полезным навыкам, но совершенно не терпел, когда его наставляли в так называемых житейских премудростях. Верный друг надежней сундука золота. Девицы — что цветы в венке, к вечеру увянут, а любимая жена — роза в горшке, цвести не перестанет. И прочая нескладная чушь в том же духе. Может, для кого попроще, так оно и есть. Его родители всегда жили в небогатой рыбацкой хижине, родили и вырастили троих детей и, кажется, вполне счастливы. Но это лишь из-за того, что у них не было ни дара, ни возможности узнать другую жизнь. А ему стоило оказаться в столице (Кверкус уступил просьбам ученика и показал тому главный город Пиролы), посмотреть, как живут благородные, провести время со столичными красотками, как сразу пришло понимание, что все эти набившие оскомину поговорки придуманы, дабы утешать невежественных и убогих.
Ну, ничего, как жить, он давно понял. Дело за малым: найти чародея, что наградил его ошейником, заставить снять, коли откажется — прикончить и тем самым уничтожить чары. Вряд ли кто-то ненавидит его столь сильно, чтобы вкладывать частицу своей жизни в волшбу, делая ее необратимой, не нажил он еще таких врагов. А дальше и богатство, и слава, и красивейшие женщины не заставят себя ждать. Он ведь уже почти добился всего этого, но потерял в одночасье из-за беспричинного ареста и ссылки.
Тем вечером Серп с Вермеем собрались, наконец, посидеть в кабаке. Трактир, который выбрал палач, оказалось не так уж плох. Посетителями были все больше спокойные немолодые стражники. Вермея знали и относились, как ни странно, с определенным уважением. Серп даже подумал, что служивая братия вряд ли плюет тому вслед.
Досужие мысли разлетелись без следа под распутным взглядом красивой разбитной девицы, сидящей на коленях у здоровенного вояки за соседним столом.
— Смотри-ка, Лилея, никак, на тебя глаз положила, — одобрительно подмигнул Вермей. — Раз так, допью кружку и пойду. Не стану мешать, дело молодое. Или у тебя есть кто? — на эту мысль навело равнодушное выражение лица Серпа, скользнувшего по красотке холодным взглядом.
— Нет, — чародей отрицательно качнул головой. — Но из-за нее тебе домой торопиться не стоит. На что такой красавице палач?