Златовласка (сборник)
Шрифт:
— Да, — ответил он. Голос у него был хриплым. Он прокашлялся и повторил: — Да.
— И девочек?
— Да.
— Кому ты об этом рассказал?
— Полицейскому.
— Какому?
— Который меня арестовал.
— Где это произошло?
— На пляже Сабал.
— В какое время?
— Около десяти… Точно не знаю. У меня нет часов.
— Ты рассказал только ему?
— Да.
— Майкл, — сказал я, — я хочу пригласить для тебя адвоката по уголовным делам. Я недостаточно подготовлен, чтобы самому вести подобные дела, поэтому хочу пригласить человека с соответствующей подготовкой. Лучшим адвокатом в городе
— Нет, — отрезал Майкл и отрицательно покачал головой.
— Я советую тебе как твой адвокат…
— Вы не мой адвокат, и вас никто не звал. Мне ни к чему ни вы, ни ваш адвокат по уголовным делам. Это я их убил.
— В этом штате за убийство первой категории полагается…
— Вот и прекрасно…
— Электрический стул.
— Отлично.
— Майкл, тебя вот-вот начнут допрашивать, и прежде я хочу пригласить Бенни. Он мой друг, и я абсолютно уверен, что…
— Он мне не нужен. Не вызывайте, потому что мне он ни к чему.
— Припомни, что именно ты сказал полицейскому, который тебя арестовал.
— Не помню.
— Ты говорил, что кого-то убил?
— Да.
— Ты сказал именно так? Что убил Морин Парчейз, Эмили Парчейз и Еву Парчейз?
— Нет, не так.
— Что же ты сказал — можешь вспомнить?
— Сказал, что это сделал я.
— Что?
— Убил их.
— Это твои точные слова? Ты так и сказал: «Я это сделал, я их убил»?
— Какое это имеет значение? — вдруг закричал он и вскочил с места. — Это сделал я, я это сделал, ясно? Ну, чего вы еще хотите?!
— Хочу знать в точности, что ты сказал патрульному полицейскому.
— Он набрел на меня в лесу, вот. Я спал там.
— Где именно?
— На пляже Сабал. В сосновом бору, выходящем прямо на пляж. В северной части.
— Рядом с домом твоего отца?
— Да. Можно пройти до конца Джакаранда-Драйв, пересечь Уэст-Лейн — и вы очутитесь там. Когда меня разыскали, я спал как убитый.
— Он тебя разбудил?
— Да.
— И ты утверждаешь, что это было около десяти часов утра?
— Я уже говорил: у меня нет часов. Приблизительно около десяти.
— Ладно, разбудил. О чем он тебя спросил?
— Он спросил, что я здесь делаю. Я сказал: просто сплю.
— Что потом?
— Он спросил, есть ли у меня удостоверение личности. Я предъявил ему водительские права. Он взглянул на фотографию — когда я фотографировался, у меня была борода. По этому поводу он сделал замечание — не помню, что именно… Послушайте, какой в этом смысл, можете вы мне сказать? Ради Бога, давайте с этим покончим!
— С чем?! Майкл, пойми, тебе предъявят обвинение в убийстве!
— Не беспокойтесь, я в курсе дела.
— Расскажи мне подробнее о своей встрече с полицейским.
— Зачем?
— Мне надо знать, что именно ты рассказал ему. Я хочу понять, что именно навело его на мысль, будто ты убил Морин и…
— Навело на мысль? — воскликнул Майкл, закатил глаза и затряс головой. — Какая, к черту, мысль? Это факт! Я действительно их убил. Неужели не понятно. Я их убил, а теперь я хочу признаться и покончить со всем этим. Вот мое единственное желание. А вам зачем-то надо знать, что я рассказывал полицейскому! Да вот это самое, что я их убил. Я и вам это рассказываю. Что их убил я.
— Это твои точные слова?
— Никогда не стоит вилять,
— А потом?
— У него на поясе была переносная рация, по которой он вызвал напарника и сказал, что задержал убийцу.
— Он употребил именно этот термин?
— Какой термин? Убийца?
— Да.
— Не знаю. По-моему, «убийца» или «насильник», точно не скажу.
— Ладно, Майкл, теперь послушай меня. Если тебе не нужен адвокат, который будет более полезен, чем я, тогда прислушайся к моим словам и сделай так, как я прошу. Юренберг собирается допросить тебя относительно прошлой ночи. Я хочу, чтобы ты на эти вопросы не отвечал. Это в твоих интересах. Они уже ознакомили тебя с твоими правами, и я уверен, что они не забудут о них, перед тем как начать допрос, а потом еще раз скажут, что ты можешь молчать, это твое право. Не надо, чтобы по этому поводу распространялись всякие слухи. Ни единого слова. Ты меня понял?
— Понял, — ответил он, — но это все не то.
— Майкл…
— Мне надо все рассказать…
Джейми ждал меня у дверей. Я слово в слово передал ему все, что рассказал Майкл. Он кивнул головой и спросил у Юренберга, нельзя ли ему поговорить с Майклом. Юренберг разрешил. Как только дверь закрылась, я обратился к детективу:
— Мистер Юренберг, парень хочет сделать заявление вопреки моему совету. Я ничего не могу поделать, но на допросе я бы хотел присутствовать.
— Ничего не имею против, — отозвался Юренберг. — Пока с ним разговаривает его отец, я хотел бы кое-что обсудить с вами. Во-первых, я поговорил с некоторыми участниками той игры в покер прошлой ночью и выяснил, что доктор, когда уходил, был не в проигрыше, а, наоборот, выигрывал порядка шестидесяти — семидесяти долларов. При этом сказал партнерам, что устал, хочет добраться домой и отоспаться. Не очень-то похоже на человека, который после этого в течение полутора часов прохлаждался в баре. Я не знаю, куда он отправился после игры в покер, но знаю теперь, что он лгал, когда утверждал, будто был в проигрыше. Полагаю, про бар «Наизнанку» — тоже выдумки.
— Мне пока не удалось связаться с барменом, который дежурил прошлой ночью, — продолжал Юренберг, вздохнув, — но зато сегодня утром я поговорил с владельцами бара. Это славная супружеская пара, они сказали, что вчера в то время в баре находилось всего пять-шесть человек. Так вот, если я предъявлю фотографию доктора или даже просто обрисую его бармену или посетителям, кто-нибудь опознает его, если он там действительно был. А пока что мне просто интересно, зачем он солгал. Полагаю, вы его уже спрашивали, не имеет ли он отношения к убийствам?