Злая королева

Ахметова Елена

Морские чудовища и бабы пользовались у матросов куда большим успехом, нежели богобоязненные рыбаки. Слушатели притихли, но Родриго отвернулся, будто бы потеряв к ним интерес, — и дальше рассказывал, не сводя с меня тяжёлого изучающего взгляда:

— Волосы ее были черны, как неизведанные морские глубины, кожа — белее жемчуга, а глаза — зеленее волн. Всякий, кто видел ее, влюблялся без памяти; влюбился и Понкайо.

Пристальное внимание рыцаря не осталось незамеченным. Один за другим матросы оборачивались на меня — но тут же натыкались на недовольный взгляд капитана и спешили сделать вид, будто их интересовали первые звёзды на небе.

— Понкайо молил дочь Морского Повелителя выйти замуж за

него, — продолжил Родриго после тягостной паузы. — Но она отказала ему. Не было у нее имени, данного при рождении, не было света в глазах и не было души. Она не могла войти в церковь и назвать Понкайо своим мужем. «Неужели ничего нельзя поделать? — отчаянно вскричал юноша. — Ведь моя любовь так сильна, что я погибну без тебя!» Тогда морская дева предложила Понкайо выход: если бы седьмой сын дал ей своей крови, она смогла бы выйти из моря и вознести молитвы со священником; кто знает, быть может, бог смилостивится над влюбленными и подарит ей душу и имя? Понкайо обрадовался и, веря в свою удачу и Господа, дал морской деве напиться своей крови. Он обессилел и уснул на берегу, а дочь Морского Повелителя вышла из воды, обнаженная и прекрасная, как рассвет над волнами. Деревенский священник увидел ее, влюбился без памяти и стал молить выйти за него замуж. Но морская дева отказала и ему. «Нет у меня имени, данного при рождении, нет света в глазах и нет души, я не могу войти в церковь и назвать тебя своим мужем, — сказала она. — Но моя любовь к тебе так сильна, что я погибну без тебя! Выпей моей крови и назовись моим мужем не перед богом, а перед самим морем; все затопленные сокровища будут твои, все волны подчинятся тебе, и я стану тебе верной женой». Священник пришел в ужас, но дева была так прекрасна... — «...и обнажена», — пробормотал капитан Датри, но Родриго не обратил на него внимания, — что он не смог устоять и согласился. Но стоило ему сделать глоток ее крови и отказаться от намерения войти с нею в церковь, как морские волны захлестнули деревню и смыли ее на дно, потому как вера больше не защищала землю. Морские рыбы ликовали, потому что смерть отныне обходила их стороной, и прибой исполнял победный танец, потому что ничто не стояло на его пути; только Морской Повелитель печалился, потому что его дочь перехитрила и священника, и Понкайо, но не смогла перехитрить смерть: кровь седьмого сына взяла над ней верх и превратила в обычную женщину, и ее сгубила вода. Удачи Понкайо хватило, чтобы отомстить, но с тех пор никто не селится на берегу, а те, кто выходит на промысел в море, помнят...

— ...что верить бабе на слово — последнее дело, — с видом знатока вклинился Чар, явившийся под конец рассказа. — Всю кровь выпьет!

Я с трудом удержалась от того, чтобы ощериться не хуже капитана. Рассказать, что ли, сказку о мужском коварстве? Чтобы в ней сын Морского Повелителя обещал удачливой рыбачке не напоминать окружающим, что женщины на корабле — к несчастью, и вместо этого принялся изрыгать женоненавистнические сентенции? И чтобы в конце тоже все умерли, включая мерзко гогочущих слушателей!

— А ведь ты седьмая дочь, — вдруг вспомнил капитан Датри, заставив меня разом позабыть о мерзком поведении корабельного секретаря и настороженно замереть. — Может быть, поэтому тебе так везёт?

Я заставила себя расслабить плечи и одарила его чарующей улыбкой.

— Под везением ты понимаешь то, что меня изгнали из моего королевства и пытались убить, или то, что корабль, на котором я бежала, атаковали пираты?

Уголки его губ дрогнули в усмешке.

— Ты все ещё жива, — заметил он и легонько потянул за прядку моих волос, выбившихся из прически. Прядь, конечно же, была черной, как и у большинства яфтиек, но сейчас в этом чудился потаённый смысл — как и в тяжёлом взгляде Родриго, который так натурально потемнел

лицом после рассказа, что даже актеры королевского театра позавидовали бы естественности его игры. — Пойдем-ка со мной, моя королева. Наверняка у тебя найдутся сказки поинтереснее... а если и нет, то ты наверняка придумаешь пару-тройку специально для меня.

Я оперлась на его ладонь, чтобы подняться на ноги. Нил наблюдал за мной — пристально и неотрывно, и в его глазах мне чудилось тепло.

Тоже, надо полагать, отменно сыгранное.

В капитанской каюте никого не было, и от этого мне вдруг впервые стало неспокойно. С палубы долетали взрывы хохота и гомон: зёрнышко недоверия к бабам и морским глубинам упало в плодородную почву, и теперь все выдвигали свои варианты, что именно Понкайо следовало сделать с прекрасной девой. Церковь, разумеется, не включал в себя ни один, но фантазии матросов можно было позавидовать.

Деве, правда, завидовать что-то не тянуло. А портовых шлюх, которым наверняка приходилось воплощать часть этих фантазий в жизнь, было до слез жалко.

— Мне вот интересно, — протянул капитан Датри и захлопнул дверь каюты, — как далеко ты готова зайти в этой игре?

Я непроизвольно вздрогнула от резкого звука и обернулась.

— Так далеко, как потребуется, чтобы все вышло по-моему, — честно ответила я. Голос, к тайной досаде, всё-таки дрогнул, но опустить глаза я себе не позволила.

Капитан Датри кивнул так рассеянно, будто другого ответа от меня и не ждал, и прислонился к косяку возле закрытой двери, скрестив руки на груди. Я покосилась на загорелые предплечья, выглядывающие из-под закатанных рукавов рубахи, и поспешно подняла глаза.

— Ты ведь знаешь, кто именно сдал твой маршрут Альвеону, — заметил капитан невпопад. — Но не скажешь.

— Мне все ещё нужен канал связи, — невозмутимо признала я. — Не исключено, что понадобится снабдить советников ложной информацией о состоянии дел в Коринезии. А если я скажу, кто виной тому, что за «Бродягой» отныне будет охотиться весь королевский флот, команда просто растерзает шпиона.

— Не говори, — согласился Нил с усмешкой, — я и так догадался.

Заинтригованно приподнятую бровь он проигнорировал с поистине королевским достоинством и чуть повернул голову, прислушиваясь к чему-то на палубе.

— Чар, возможно, тоже понял, — продолжил капитан Датри после паузы. — Он не слишком хорош, когда дело доходит до долгосрочных планов и прогнозов, но в наблюдательности ему не откажешь.

Огорошив меня этим известием и так и не признавшись, кого он определил в шпионы (а вдруг не того?!), капитан Датри внезапно замолчал и поманил меня рукой.

Я подчинилась, все ещё недоумевая, и мир вокруг превратился в пеструю круговерть, разом проглотившую и матросский гомон, и аромат цветущих лимонов, и горьковатый соленый запах здорового мужчины, который провел последние часы отнюдь не в ванне с благовониями.

А когда я снова смогла дышать, то обнаружила себя прижатой спиной к стене каюты. Капитан Датри стоял слишком близко — я зачарованно уставилась на темную щетину на его подбородке и подавилась вздохом.

Зря. Лишний воздух бы мне не помешал.

— Потом объясню, — шепнул капитан и ни с того ни с сего прижался ещё теснее, впечатав меня спиной в дощатую стену.

Клыки ощутимо царапнули мою нижнюю губу, но металлического привкуса крови я так и не ощутила. Зато все остальное досталось мне сполна.

Жесткое, горячее тело, колкое прикосновение щетины, танец теней на скуластом, некрасивом и незабываемом лице, смешавшееся дыхание и острое, на грани паники, осознание: стоит мне сейчас неосторожно дернуться, как его клыки надорвут тонкую кожу губ. И как знать, удастся ли мне справиться с наркотическим угаром с тем же молчаливым достоинством, что и Родриго?..