Злая Кровь (CИ)
Шрифт:
– Я всегда сам представляю свои интересы.
Ректор помедлил немного, вглядываясь в новое действующее лицо и буркнул:
– Прекрасно. Тогда начнем со ста монет, как только вы будете называть новую сумму, иллюзия будет меняться. И помните, чтобы договор вступил в силу, его надо подписать до полуночи.
Артур провел рукой на уровне груди и огненные цифры, образовавшиеся прямо в воздухе, тут же взметнулись к самому потолку, так их увидят все и смогут следить за процессом.
– Начали.
Следователь решил осторожно узнать, на
– Сто двадцать монет.
– Тысяча золотых.
Ричард лениво улыбнулся мне, демонстрируя, что ситуация под контролем и скоро все закончится. Такая настойчивость начала меня пугать, что-то же он потребует взамен, и я сильно сомневаюсь, что мне захочется это дать.
Ильес при вновь озвученной сумме на мгновение потерял дар речи, это была огромная сумма и я уж подумала, что команда кардинала на этом сдуется, но он все же проговорил дрожащим голосом:
– Две тысячи.
Это было невероятно, представив, сколько это денег на местную валюту, у меня закружилась голова от негодования: мало того, что людьми торгуют как коровами, но и выходило, что пользоваться нами смогут по своему усмотрению. Ах, как мне захотелось посмотреть на этот договор! Пора бы уже отменять рабовладельческие замашки, тоже мне, высшее магическое общество!
Ильес от волнения взмок, видимо денежная сумма была у него ограничена, не ожидали, что все зайдет настолько далеко. И он, решившись, пошел ва-банк.
– Три тысячи!
Зал ахнул, ректор схватился за сердце, это уже не годовой бюджет академии, это казна небольшой страны. Я напряженно повернула голову в сторону Ричарда, это имя мне нравилось больше, все-таки коробит, когда называешь кого-то Господином. Он выглядел все таким же невозмутимым, как и в начале. Если он предложил больше, то надо спешно собирать вещи и дуть отсюда на все четыре стороны. Это страшный человек.
– Пять тысяч.
Я молча развернулась и захотела по-тихому слинять, пока зал орет и улюлюкает столь щедрому смельчаку, но ректор, самая настоящая скотина, незаметно подставил мне подножку. Поскольку я стояла на длинных тонких каблуках на самом краю сцены, то не успела сгруппироваться, и нелепо взмахнув руками, полетела вниз.
Ричард оказался не только прекрасным писателем, сочинявшим длинные прочувственные письма, не только сумасшедшим богачом, но и быстрым, крепким мужчиной. Требовательно высвободившись из кольца его рук, я сердито потребовала:
– Вот подпишите договор, тогда и трогайте!
Он иронично засмеялся.
– А что, можно будет?
Я мстительно ткнула пальцем ему в грудь.
– Нет. Договор то вы подписываете с академией, а не со мной.
Он кивнул, соглашаясь со мной с самым серьезным видом.
– Значит, мы исправим ситуацию.
С умилением глядя на нас сверху вниз, ректор прокомментировал мое положение:
– Первый лот продан с феерической суммой! Поздравляю вас обоих, Ярослава, вам несказанно повезло, не каждая выходит замуж за столь успешного молодого мага.
–
Зрители потеряли к нам интерес сразу, как только Артур пригласил на сцену следующую претендентку на замужество: ту самую Матильду фон Клаунсберг, дочь барона Джона. А Ричард, не став терять времени даром, схватил меня за руку и даже не думая, что я могу начать сопротивляться, куда-то меня потащил. Когда я поняла, что это один из балкончиков на втором ярусе Золотого Зала, то немного расслабилась, главное, что не тащит подписывать договор. Я не теряла надежды, что все еще можно исправить, ведь пока не поставлена подпись, это ничего не значит.
С трудом найдя свободный балкон, который выходил на открытую улицу, он приоткрыл стеклянные двери и молча пригласил меня пройти подышать свежим воздухом. Выйдя наружу, я ахнула и застыла: мой первый снег в этом мире. Почти весь снежень прошел без осадков, и только сегодня, словно исполняя сказочные заказы, в неба тихо падали пушистые звездочки. Оказываясь на волосах, они не таяли от тепла, как будто были зачарованными.
Подойдя к перилам, я с восторгом посмотрела вдаль: парк, лес академии и виднеющаяся вдалеке стеклянная крыша Виллы Мистерий, все блестело и переливалось серебром. То тут, то там, вспыхивали огоньки и тут же гасли, как будто это было родное электричество, меняющаяся неоновая подсветка.
– Сегодня самая волшебная ночь в году, - неспешно подходя ко мне сзади, ровным голосом проговорил Господин Эн.
Сглотнув и не имея представления, как строить с ним разговор, я все же решилась.
– Не хотите сказать, как вас зовут на самом деле, да и вообще кто вы такой?
Облокотившись спиной о перила, он посмотрел на меня и улыбнулся:
– К чему эти пошлости? Давайте мы с вами просто загадаем желание, сегодня может сбыться все, надо только желать этого всем сердцем.
Стараясь не обращать внимания на ослабевшие руки, я смело поинтересовалась:
– И чего же желаете вы?
– Я думал, вы прекрасно знаете, - удивился ночной король Диоскурии и чуть погодя добавил, - вас, конечно.
Звучало как приговор, но внутри все бунтовало и требовало выхода: я не вещь, чтобы кто-то захотел, да купил. Ядвига права, все мерить деньгами нельзя, это не поступки.
– Кажется, я уже давала ответ на ваше письмо, ничего не написав.
– Я знаю, но дело в том, что я уже не спрашиваю.
Угрожает? Вроде мужчина был спокоен, смотрит ровно, без злости или превосходства надо мной, но я все равно скривилась, так мне стала неприятна эта ситуация:
– А вот это вы зря. Меня-то как раз и надо спрашивать. Вы, конечно, можете надавить, сунуть деньги преподавателям, властям, кому угодно и доказать свою правоту, но это воздействует только на закон и умы тех, кому все это нужно. Со мной это не пройдет, я не собираюсь следовать договору, который вы хотите подписать с аз-Зайтуном.