Злая кровь
Шрифт:
— То есть как? — удивился Мишель.
— Я тоже долго об этом не подозревал. Наш с братом отец вовсе не Людовик Тринадцатый, а какой-то никому не известный бастард Генриха. Мы — внуки короля, но не дети короля. Ну, хоть так…
— Для фэйри это не имеет значения?
— Полагаю, что нет. Возможно, для них важна только буква закона, а мы официально считались наследными принцами.
— Людовик III попросил для твоего брата, чтобы тот стал великим королем? — догадался Мишель.
— Точно.
— А чего же он попросил для тебя? — Мишель невольно
— О чем ты думаешь?! Дедушка XIII был добродетельным, ты не забыл? Он не просил для меня ничего. В самом деле, зачем? Если старший сын гарантированно станет великим королем, на кой черт заботиться о младшем? Пусть живет безмятежно… И я весьма благодарен папеньке за это мудрое решение. Ты представляешь, если бы он попросил добродетели и для меня? Впору было бы утопиться.
— Выходит, фэйри вам должны? — предположил Лоррен.
— Выходит, что так.
— Вам и всем вашим потомкам? Вы просили чего-нибудь для своих детей?
— Лоррен, я не король, чтобы просить для своих детей. И я в любом случае не стал бы этого делать. Фэйри опасны… Людовик XVI однажды поссорился с ними. Не знаю уж, в чем там было дело, но по слухам, он отказался от договоренности, не дал королевского соизволения на то, чтобы фэйри по-прежнему жили на его земле. А они не благословили его детей. Как вы помните, все закончилось печально и для него, и для его потомков, и для всей французской монархии. А мои потомки, заметьте, живут и процветают, и расплодились так, что я уже не помню их всех по именам.
Они помолчали. Каждый думал о своем.
— Ты, значит, можешь попросить фэйри о любой услуге? — Спросил Мишель.
— Не уверен. Хотя так делали некоторые из моих предков в момент отчаяния, но это не совсем в рамках договора. Как минимум, я могу призвать одного из них и поговорить.
— Не стоит и пытаться, — заявил Лоррен. — Безумная идея. Самая безумная из всех ваших идей, Филипп! Нам следует придумать что-то еще. Или в самом деле убираться отсюда.
— А тебе не любопытно посмотреть на эльфа, Лоррен? — хитро улыбнулся Филипп. — Такого хорошенького, как Леголас в фильме. Длинные белокурые волосы, остренькие ушки, стройные ножки, обтянутые тугими рейтузами…
— Как-нибудь обойдусь.
— А мне хотелось бы взглянуть, — мечтательно сказал Филипп. — Послушай, мы же никогда и ничего не боялись — ни Бога, ни дьявола… Чего только не творили!
Он весело фыркнул.
— Помнишь, мы даже подписали договор, продав свои души Аду. Чертов Гибюр, наш будущий Мастер, заставил нас… Хотя мы, в общем, и не сопротивлялись. Потому что это было весело. Это придавало жизни вкус. И что, мы испугаемся фэйри?
— Похоже, вы уже все решили, мой принц.
Филипп взглянул на небо, и в его глазах сверкнул безумный огонек.
— До рассвета еще далеко… Пожалуй, мы все успеем проделать уже сегодня!
— Что нам понадобится? — спросил Мишель.
— Для начала купим в супермаркете молока и меда.
Филипп весело улыбнулся, хищно сверкнув
— Мы будем вызывать фэйри!
Лоррен смотрел на него иронично, и в глазах его бушевало пламя.
2
Гретель задумчиво накручивала на палец кончик длинной каштановой косы.
— Я никак не могу привыкнуть к тому, что у меня темные волосы, — жалобно сказала она.
— Можно перекраситься, — улыбнулся Гензель. — Я тебе говорил: натуральные блондины встречаются все реже, а найти взрослую девушку со светлыми волосами и красивую, да еще чтобы был повод ее обратить, не испрашивая разрешения у Князя… Невыполнимая задача.
— Ты мог бы найти такую девушку, соблазнить ее, притвориться, что влюблен, что жить без нее не можешь, обмануть Князя…
— Не мог. Мне пришлось бы проводить с ней много времени. Я бы не выдержал и убил бы ее. Эту я терпел не так уж долго. И у меня были важные занятия… Я готовил ритуал… А улаживания — это слишком. Я и встретил-то ее случайно: услышал, что любимчики Князя собираются повеселиться на Новый год, и предположил, что веселье завершится вопиющим нарушением закона. А ведь оплотом Закона был я! Глупейшего из всех Законов…
— Ты так и не смог притерпеться к тому, что бессмертные больше не имеют права убивать столько смертных, сколько захочется? Бедненький. Представляю, как ты страдал.
— Не представляешь.
— Да, наверное, не представляю… Все никак не могу осознать, что прошло два века. Автомобили, самолеты, невероятные многоэтажные постройки — и ты среди всего этого… Все тот же ты… Очень странно. А почему ты так долго ждал?
— Князь, которого ты так неудачно попыталась сместить, подозревал меня. За мной следили. Я не смог бы обратить Птенца. Потом к власти пришел Прозоровский. Но он мне тоже не верил. Я пытался обмануть его, убедить, что я безобиден, слаб. Я старался стать самым верным слугой нового Закона. И все же он меня подозревал. Я это чувствовал. Он ведь не глуп. Силен и не глуп. Хоть и слишком мягкосердечен. Когда случилась революция, и Прозоровский со своими Птенцами бежал, знаешь, кто захватил власть? Семен. Опричник. Чудовище. Я тоже подумывал сбежать. Но боялся, что не смогу вернуть твою душу в другом месте. Не там, где она рассталась с телом. И я снова ждал… Пока не настал благоприятный момент. Сама судьба послала мне эту девку. Достаточно красивую, чтобы стать твоей оболочкой. Достаточно глупую, чтобы безоговорочно мне верить.
— Безоговорочно тебе верить — это не глупо. Я тоже безоговорочно тебе верю.
— Ты меня знаешь, а не просто веришь мне. Просто верить кому бы то ни было — глупо.
— Возможно. Как ты думаешь, нам долго придется здесь сидеть?
— Пока о нас не забудут. Сейчас забывают быстрее. Слишком много событий, слишком легко достается информация, слишком много причин для переживаний… Года три — и мы уедем куда-нибудь, где еще не были. Сейчас в мире много мест, где можно устроиться с комфортом. А пока потерпим.