Зло побеждает зло

Дмитриев Павел В.

– Леша, ты как раз ужину!
– пока я пристраивал на вешалку пальто и шляпу, Наталья Ивановна успела добраться до холла.
– Проходи сразу в столовую.

Распорядок дня остался прежний - под это и подгадывал. Зато компания... ох, как же она изменилась за несколько месяцев! За новым большим столом трое молодых парней, на французском не сразу поймешь, упражняются они в изящной словесности или дискутируют о политике. Главное - оживленно, аж воздух дорожит от напряжения. С трудом оторвались друг от друга, пока Троцкий представлял меня как "надежного товарища из СССР".

Сперва показалось - какие молодцы, о России думают. Иное мне как-то и в голову

не приходило. Но потихоньку разобрался, оказывается, тут скромно и со вкусом обсуждают скорую революцию в Испании. Причем успели уйти в этом процессе так далеко, что готовятся не свергать власть короля или, на худой конец, проклятой буржуазии, а наоборот, спасают свободный пролетариат иберийского полуострова от термидорианского перерождения коммунистической верхушки. Чтобы не вышло такой же чепухи, как в Советской Республике.

Хозяин улыбался, довольный как объевшийся сметаны кот. Еще бы, он наконец-то в привычной стихии, да еще с персональным, глубоко спрятанным от соратников бонусом на послезнание. Я же честно, но без малейшего успеха пытался вникнуть в хитросплетение испанских политических интриг. В отличии от Льва Давидовича, мне в голову не пришло штудировать учебники будущего на предмет стартовавшей в конце тридцатых*** гражданской войны.

Часа хватило сполна - нить дискуссии окончательно вывалилась за грань моего понимания. Термидор, хермидор... левые газеты завалены этим музейным термином по самый край, еще и наружу свешивается перекисшей квашней. Надо же, нашли "великое" событие. Чуть более сотни лет назад Конвент, он же гибрид правительства и парламента, всего-то навел порядок в своем же исполнительном комитете. Срезал головы нескольким ошалевшим от крови якобинцам. Аналогия, сколько не тяни ее за уши, имеет с СССР всего лишь один действительно схожий момент: когда-то революция должна закончиться. Можно точку разворота назвать реакцией, можно - откатом, усталостью масс,**** сменой тренда, потерей инициативы, хоть как; суть не изменится.

Форма, кстати сказать, тоже. Там, где торжествует революционный беспредел, к власти всегда приходят вожди. Процесс неизбежный и в общем-то позитивный. Кто-то же должен вылупить из пролетариев всякие галлюцинации и занять их прямым своим делом - чисткой сараев. Проблема тут ровно одна: каждый спаситель отечества наводит иерархию и порядок по своим уникальным рецептам.

Можно усложнять. Подрихтовать идеологию под реальность. Раз и навсегда прекратить поиск врагов, беречь, а не загонять на лесоповал вернувшихся из-за границы сограждан. Допустить многоукладность в экономике, удерживать баланс между государственным и частным сектором. Железобетонно защитить права антагонистов-капиталистов, своих и чужих, льготами и дешевыми ресурсами заманить к себе иностранный бизнес. Тащить и приспосабливать к себе все лучшее, что создано на земном шаре. Манипулировать валютным курсом и пошлинами, подстраиваться, льстить, лоббировать, угрожать или обещать, но все же устроить из своей страны мирового промышленного лидера.

Можно упрощать. Закуклиться в автаркию. Низвести национальную валюту до статуса пресловутых фабричных купонов. Задавить хилые ростки товарно-денежных отношений в пользу примитивного централизованного управления ресурсами, по сути скатиться обратно в феодализм, точнее - его индустриальную разновидность. Винить в тотальной нищете и лишениях вредителей, диссидентов, контрреволюционеров и прочих еретиков, а их беспощадное уничтожение - сделать смыслом жизни инфицированного коммунизмом поколения. Непременно разыскать

внешнего врага, ведь упрощенные системы управления исключительно эффективны именно во время войны. Или, на крайний случай, вечной подготовки к войне.

Китай успел прогуляться по обоим веткам развития. Результат известен любому школьнику 21-го века.

Допив для храбрости бокал недурного совиньона, я попытался встрять в дискуссию:

– Товарищи, не лучше ль, вместо разговоров о будущем, уже сейчас поднять советских, озлобленных коллективизацией крестьян на борьбу против сталинистов-термидорианцев?

– Тут у нас расхождений никаких нет, - лидер гостей дрогнул тонким безноздрым носом.
– Вместе с тем...

– Стравить между собой врагов революции, что может быть лучше!
– подхватил самый младший из французов, чернявый красавчик лет двадцати с обиженными губами.

– Как это врагов?
– удивился я.

– Не спорю, в нашем деле хороши любые средства...
– попробовал продолжить лидер.

Однако красавчик его опять прервал:

– Если бы знать как!

– Мы уже довели тираж "Бюллетеня оппозиции" до трех тысяч экземпляров,****** - заметил Троцкий.
– Разосланы сотни писем, в Европе поддержка нашей позиции ширится день ото дня.

– Плебисцитарное окружение Сталина не дает возможности для более глубокого вмешательства, - наконец-то закончил мысль старший из французских гостей.

О чем они вообще говорят? Пытаясь нащупать реальность, я недовольно пробормотал:

– Разве нет иных вариантов?

– Вне всякого сомнения!
– меня пронзил взгляд синих, безнадежно уверенных в своей силе глаз вождя.
– Comme on le sait, политика есть искусство возможного. Поэтому мы неустанно призываем советское руководство отступить с позиций авантюризма по крестьянскому вопросу. Как можно раньше и в как можно большем порядке. Но, нужно особо отметить, сейчас и только сейчас!

– Право, вы меня совсем запутали!

– Ты же прекрасно все сам понимаешь, - бывший наркомвоенмор позволил себе снисходительную улыбку.
– Крестьяне наши самые страшные классовые враги, не повредит, если какие-нибудь десять миллионов из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация - прекрасное средство укротить мужика, он должен либо войти в колхоз, либо быть навсегда обезврежен.*****

Это что же выходит? Монархисты, с их коронным призывом пороть быдло на конюшне, на поверку чисто гуманисты? Нет, с теорией я не спорю, на скудных почвах нечерноземья частник суть самоед, в смысле - ничего не производящий и ничего не потребляющий экономический балласт. И угрозой естественной парцелляции из трудов Василия Шульгина я проникся в достаточной мере. Даже не спорю, что без крупных агропромышленных хозяйств России никак не обойтись. Но черт побери, они же люди! Живые люди, а не поленья для паровоза прогресса!

Злость подняла меня на ноги.

– Знаешь как сделать лучше?
– осклабился лидер французов.

– Да пошел ты нах..й!
– крикнул я ему в лицо. Надеюсь, этот фанфарон не знает русского. Ведь в сущности, обидные слова сказаны совсем другому человеку.
– Обойдусь. Без. Диванных. Вояк.

Вышел в тишине.

– Леша, Постой! Куда же ты?
– расстроенный Троцкий догнал меня в холле.

– В Россию, куда же еще?

Стоит ли вообще говорить с человеком, только что оправдавшим убийство десятка миллионов? Пусть он единственный стратегический союзник?