Зло побеждает зло
Шрифт:
– Молочнице за месяц задолжали, - припечатала оправдания мужа Наталья Ивановна.
Отказать? Может хоть трудности быта прочистят пораженный мировой революцией мозг? Пусть вместо изобретения собственных теорий поддержит чужие, из тех, что имеют за собой поддержку капитала. Наверняка эти стервятники уже кружат вокруг, хотя бы в переписке, дожидаясь удобного момента. Вреда от них нет, ведь бороться против Сталина, будущих репрессий и нацизма Лев Давидович не перестанет в любом случае. А у меня перед черным четвергом, понедельником и вторником каждый доллар на счету!
– Понимаете, - начал было я приличествующую моменту сагу на тему "денег нет и не
– Такое дело...
Лицо вождя революции успело скривиться в понимающей, но все равно презрительной гримасе. И тут до меня докатилось ощущение непоправимой ошибки. Практически рефлекторно, не думая, я успел развернуть смысл:
– ... давно хотел предложить! Да все боялся, не примете!
Осознание причины пришло следом за сказанными словами. Принкипо, к большому сожалению, совсем не Карелия. Ласковое Мраморное море - не студеное Белое. Труд писателя - не соловецкий лесоповал. То есть загибаться от голода и холода семья Троцких будет долго, очень долго, а вернее всего - никогда. Между тем пошел уже третий месяц, как никто не пишет воззвания и письма в СССР, не ищет союзников в Москве, Париже и Берлине, не мешает Сталину готовить чудовищную коллективизацию, а Гитлеру пожинать голоса озверевших от безработицы избирателей. Наконец, не издается самое простое и очевидное - Бюллетень оппозиции! Денег нет даже на почтовые марки! А значит, советское окно Овертона продолжает скользить в ад великого террора и чудовищной войны.
Скоро будет поздно!
Моя рука сама собой полезла в карман пиджака:
– На первое время... чек на две тысячи долларов вас устроит?
Как там вождь писал в Бюллетене?
Против бюрократизма! Против оппортунизма! Против авантюризма!
За возрождение ВКП и Коминтерна на основах ленинизма!
За международную пролетарскую революцию!
Все равно из этой глупости ничего стоящего не выйдет. Однако лучше делать вид, чем ничего.
\\\*Далеко не безобидное обвинение. В "Правде" от 30-го марта 1930 была напечатана статья Ярославского "Слева направо", посвященная "переходу" левой оппозиции Троцкого... в лагерь социал-демократии (то есть "вправо", на позиции "контрреволюции").\\\
\\\**Изменение в сельском хозяйстве развивающихся стран в 1940-х -- 1970-х годах, приведшее к значительному увеличению продуктивности. Например в Мексике (на родине этой революции) за 15 лет урожайность зерновых выросла в 3 раза.\\\
\\\***Теория выдвинута Л.Д. Троцким еще до изгнания, противопоставлялась построению "социализма в отдельно взятой стране". Дальнейшее развитие - "Бюрократический коллективизм" (Бруно Рицци, 1939 год), с которым Л.Д. Троцкий до последнего не соглашался в деталях (например, отрицал отождествление сталинизма и фашизма).\\\
\\\****В реальной истории Л.Д. Троцкий сохранял подобное отношение к СССР до второй половины 30-х годов, причем зачастую - против позиции своих же соратников.\\\
\\\*****Группа парижских "троцкистов" в мае 1929 года оказалась изрядно обескуражена личной встречей с лидером на Принкипо. Несмотря на все попытки, в том числе повторную встречу летом 1930 года, сотрудничество "не пошло".\\\
\\\******В реальной истории Л.Д. Троцкий расплатился в основном благодаря начатой еще в Алма-Ате книге "Моя жизнь", отрывки из которой публиковались в газетах начиная с ранней
* * *
Низкое небо Гамбурга плакало промозглым мелким дождем. Дым из обоих труб океанского лайнера мягко стелился в сторону выглядывающей из-за бурой громады складов стальной дуги моста. Там как-то совсем незаметно расплывался в облака, да так быстро, что верхняя часть фермы терялась в серо-сизой хмари.
– Albert Ballin,* - прочитал я название вслух.
Белые буквы, выведенный на борту причудливой готикой, казалось, нависали прямо над низким зданием морского вокзала.
Рука Марты судорожно сжалась в моей ладони:
– Нам туда, - кивнула она в сторону, мимо осаждающей двери третьего класса толпы.
– Как никак первый класс, - скривился я. И тут же сорвался на вывернувшегося невесть откуда попрошайку: - Geh weg!
– Лови!
– крупная серебрушка, не иначе в пять марок, полетела из руки Марты ловко перехватившему монетку костыльнику.
– Прощай, Дойчланд!
– добавила девушка, словно извиняясь.
– Хлеб купи, а не дозу!
– кинул я в спину болезненно худому, едва одетому, но при этом быстрому и верткому ветерану Великой войны.
Может послушает, продержался же он как-то десять лет мира? Если сейчас наркоманов в Германии - как нищих на паперти православного храма, страшно подумать, что творилось сразу после демобилизации. Чуть не у каждого вернувшегося с фронта офицера, а то и унтера, в кармане подарочная аптечка, в которой набор игл, шприц и ампулы с героином. Рядовые отстали ненамного, у них в ходу вариант подешевле - "ускоренный марш", с пояснением на этикетке: "ослабляет чувство голода и усиливает выносливость". Он же кокаин в таблетках.**
Какого труда мне стоило отвести Марту от заразы?!*** Едва завелись деньги, какие-никакие столичные знакомства, подруги... ее потянуло на модную дорожку. А тут, как назло, даже среди вполне приличных дам принято таскать чертов порошок в пудренице, да нюхать его ничуть не скрываясь, в кафе, на службе или в трамвае, проще чем сигарету закурить в 21-ом веке. Хорошо хоть я успел вернуться вовремя, пока привычка не стала зависимостью.
Вообще надо признать, осень и большая часть зимы 1929 года пролетели незаметно. Неделю после Принкипо, никак не меньше, я прокувыркался в постели с Мартой. Две - с ней же, но в каморке офиса, за разбором накопившихся канцелярских мелочей. Месяц с лихвой ушел на продажу "Kinderluftballons", на фоне восторженного просперити "золотых двадцатых"**** дело оказалось сильно проще, чем я опасался. Зато волокита с оформлением, напротив, так и шептала на ухо доплатить Троцкому за его антибюрократический лозунг отдельно, по двойной ставке.
После трансклерковского марафона биржевой крах прошел спокойно и размеренно, примерно как охота на слона в зоопарке. С утра занять побольше акций, сколько дадут под залог имеющийся наличности, тут же продать, ближе к вечеру откупиться бумагами, подешевевшими на десяток, а то и два процентов, вернуть их держателю. Что может быть проще? Главное не соваться в омут биржи, где в эти дни царит тяжелый коллективный психоз. "Акционеры" с вытаращенными глазами по-броуновски клубятся вокруг белесых от плохо стертого мела котировочных досок, кричат на миллион голосов, а еще машут руками как артистки женского бокса на ринге.