Зло в имени твоем

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Вы иностранец? – удивленно спросил более догадливый дядя.

– Я из канадского посольства, – представился молодой человек, – Робер Фарвелл. – Он протянул визитную карточку.

Все, конечно, говорилось для молодой женщины, но визитная карточка должна была успокоить дядю и внушить почтение наглому проводнику. Карточка оказала свое действие – дядя благосклонно кивнул, словно намекая, что иностранцу можно доверить свою племянницу, а проводник услужливо засуетился, покрикивая на носильщика.

Мистер Фарвелл вышел в коридор, с трудом протискиваясь мимо кричавших

и суетившихся людей. Он не мог не отметить легкой улыбки на лице женщины. Положительно, она нравилась ему все больше и больше.

Из купе слышалось кряхтенье носильщика, поднимавшего наверх чемоданы. Одновременно говорили все трое – носильщик, дядя и проводник. Только когда эта процедура была закончена, проводник поспешил к себе принести чай для дипломата, а дядя вышел в коридор, чтобы еще раз попросить за свою племянницу.

– Ее будут встречать в Москве, – сказал он канадскому дипломату, – я думаю, вы доедете спокойно.

– Конечно, – успокоил его дипломат.

– Не волнуйся, дядя Митя, – послышался из купе голос племянницы, – все будет хорошо.

– Время! – закричал проводник. – Скоро трогаемся.

– А может, тебе перейти в другое купе, чтобы не беспокоить мистера Фарнела? – Дядя даже не запомнил фамилии дипломата. Робер испугался: кажется, прелестную незнакомку сейчас от него уведут.

– Не беспокойтесь, – осторожно сказал он, рискуя вызвать подозрения бдительного дяди.

– Сейчас узнаю, можно ли поменять, – поспешил дядя к проводнику.

Канадец с сожалением посмотрел ему вслед. Носильщик, получивший свои два рубля, поблагодарил женщину и отправился следом. Уже подали сигнал к отправлению, когда вернулся запыхавшийся дядя Митя.

– Ничего не получается, – страдальчески сказал он. – Мария, тебе придется остаться здесь. Все места заняты, представляешь?

– Провожающих просят сойти! – снова закричал проводник. – Уже отходим.

– Ну, до свидания, до свидания, – торопливо сказал дядя Митя, целуя племянницу, и протянул на прощание руку канадскому дипломату.

– Вы за ней последите, – сказал он на прощание, поспешив к выходу.

Поезд тронулся, дядя еще долго шел за вагоном, махая рукой.

Канадец вошел в купе.

– Он, очевидно, вас очень любит, – осторожно сказал Робер, обращаясь к женщине.

– Может быть, – немного нервно ответила она.

Наверняка смущается таким вниманием своего дяди, подумал проницательный дипломат. На самом деле Марину Чернышеву смущал сам Робер Фарвелл. Это было ее первое серьезное испытание в жизни, и она не знала, как сумеет себя проявить.

Легкий шок она испытала уже на вокзале, когда ее спутник так разительно переменился. В роли ее дяди выступил сотрудник генерала Маркова полковник Ильин, который из всегда молчаливого, внимательного и собранного сотрудника на вокзале без грима, без смены одежды внезапно превратился в какое-то полусмешное-полутрогательное существо с жалобными интонациями в голосе, так опекающее свою племянницу. Он даже начал как-то смешно всхлипывать, словно был простужен, и поминутно чесать правое ухо нервным движением руки. Марину поразило

блестящее актерское мастерство полковника. Перед ней был совсем другой человек. Это было высшее мастерство профессионала, разведчика-нелегала, умеющего перевоплощаться. И когда уже в поезде полковник вдруг сам предложил Марине перейти в другое купе, она похолодела от ужаса. Столь искусная игра даже ее убедила в искренности его слов. Она решила, что в последний момент Марков изменил правила игры и ей не придется ехать в Москву с канадским дипломатом. Но вернулся «дядя Митя», и все стало на свои места. И только тогда она поняла, что его предложение было обычным компонентом той игры, в которую он так блестяще играл.

Теперь, сидя в купе напротив Робера Фарвелла, она глядела на мелькавшие мимо дома и пыталась собраться с мыслями, помня о приготовленной для нее роли. В купе вошел проводник и поставил на столик два стакана чая с сахаром.

– За постель платить будете? – спросил он.

– Да, конечно, сколько я вам должна? – спросила Чернышева.

– Не беспокойтесь, – подскочил Фарвелл, протягивая проводнику сразу пять рублей.

Он хорошо знал цену за белье и чай. Всех дипломатов перед выездом в страну инструктировали, кому, где и сколько нужно платить. Проводник с благодарностью принял синюю купюру.

– Если еще понадобится чай, скажите, – сказал он на прощание и закрыл за собой дверь.

Они остались вдвоем в запертом купе. Марина вдруг с удивлением подумала, что волнение почти прошло. Ей было просто интересно узнать, кто такой этот Робер Фарвелл. Он был молодой и красивый. И совсем не страшный. Во всяком случае, не был похож на тех шпионов из комиксов, которыми пугали советских школьников времен «холодной войны».

– Вы, очевидно, впервые едете одна? – спросил дипломат, явно желая завязать разговор.

В отличие от него она знала его сексуальную ориентацию и некоторые особенности его психологии. Поэтому она односложно ответила:

– Да.

Важно было, чтобы беседу постоянно поддерживал именно он.

– Ваш дядя очень беспокоился, – продолжал дипломат.

– Он всегда такой. – Ее ответы должны быть максимально нейтральными.

Но дипломат был настойчив.

– Вы живете в Москве? – спросил он, пробуя горячий чай.

– Да, – снова односложно ответила она.

Мистера Фарвелла не смущали ее сухие ответы. Ему явно хотелось разговорить эту красивую женщину.

– А я впервые был в Ленинграде, – признался он, – очень красивый город. Великолепный город.

Вот подлец, чисто по-женски возмутилась Чернышева, умеет втирать очки людям. Ведь в Ленинграде он уже в третий раз, а врет, что впервые.

– Может, вы хотите переодеться, – внезапно вспомнил Фарвелл, – я могу выйти, если хотите.

– Да, пожалуйста.

Он кивнул и быстро вышел из купе, захлопнув за собой дверь. Достал сигареты, щелкнул зажигалкой, закурил. Один раз в жизни он хотел нарваться на приключение в холодной России, но вместо этого получил холодную и бесчувственную соседку. Правда, она нравилась ему от этого никак не меньше.