Зло

Двое молча шли вдоль бетонного забора, настороженно вслушиваясь в ночную тишину. Концы белого шпагата, которым был завязан небольшой мешок в руке у идущего впереди, безвольно волочились следом за осторожно шагающим по топкой земле человеком.

– Ну и вонь здесь, – негромко возмутился из-под накинутого капюшона его спутник.

– Зато точно никого не встретим, – не оборачиваясь буркнул идущий впереди и смахнул с морщинистого лба крупные капли рота, – слушай, Баллончик, – он окинул взглядом грузно свисающий мешок, – а тебе собаку не жалко было? Зачем свою то? Можно было на улице дворнягу какую-нибудь словить.

–

Это младшей сестры, – равнодушно ответил спутник, а потом криво ощерился, оголив мелкие редкие зубы, и сразу стал похож на какого-то мерзкого грызуна, – пусть эта маленькая тварь немного почувствует вкус настоящей жизни. А жизнь – это боль и страдания, правильно я говорю, Мелькруп?

– Да, жизнь – дерьмо, – сделав нарочито серьёзное лицо согласно покивал собеседник, – разбираешься, Баллончик…

– А то! – самодовольно приосанился тот, – я ей в еду крысиного яда вчера насыпал, то-то скулeжа было.

– Угу, – глухо буркнул Мелькруп.

Вскоре забор ушел влево, и путники спустились по пологому склону на небольшую поляну, окаймлeнную тремя раскидистыми дубами. Трава на ней была примята, а вокруг деревьев валялись, словно пожухлые опавшие цветы, измятые полиэтиленовые пакеты.

– Ну вот, а говоришь, никого не встретим, – кивнул на белёсые, покоробленные пакеты Баллончик, – кто-то же это здесь разбросал.

– Торчки какие-нибудь, – отмахнулся Мелькруп, – что нам до них. Сейчас, через кусты пройдём, а там уже и на месте будем.

Продравшись через тугие прутья прибрежных кустов спутники вышли на край большого квадратного отстойника. Вода в нём чернела отражённым ночным небом и была совершенно неподвижная. Редкие заросли аира окаймляли очистной водоём, словно ресницы огромный, чёрный, неживой совсем глаз. Несколько одиноких длинных клeнов росли вдоль прямого невысокого берега, раскинув в стороны тонкие ветки.

– здесь, – произнёс Мелькруп и опустил мешок на траву

Мёртвый спаниель, подвешенный на перекинутый через ветку шпагат, растянулся во весь свой собачий рост и тихонько зашатался из стороны в сторону печальным маятником, бесстрастно глядя неживым глазом на бывшего хозяина.

– Фу-у-у-у! – заткнул пальцами нос Баллончик, – ещё больше завоняло.

– Обосралась, – коротко пояснил Мелькруп, – это нормально, мышцы после смерти расслабились, и дерьмо самотёком выходить начало. Доставай лучше горелку.

– А ничего, что она дохлая уже? – парень расстегнул рюкзак и, порывшись в нём несколько секунд, достал газовую горелку и зажигалку, – может, пока живая была нужно было?

– Мы же не живодeры, – возразил не сводящий взгляда с животного напарник, – нам нужно ритуал провести, а не скулeж здесь выслушивать.

– Ну да, это понятно, – согласно покивал Баллончик и зажёг на конце горелки яркий язычок пламени, – книгу дать, или по памяти?

– По памяти, – надменно ответил мрачный силуэт напротив и забрал у товарища горелку. Приблизившись к собаке он оценивающе осмотрел растянувшееся в петле тело и принялся чертить пламенем линии и завороты на недавно ещё живом существе.

Через минуту на боку мёртвого животного появился вычурный рисунок, а в воздухе повис терпкий запах жжeной шерсти и жаренного мяса. Человек чиркнул огоньком по натянутому шпагату и безвольная изуродованная тушка шлeпнулась на влажную траву. К обрывку верёвки привязали специально принесённый трак от танковой гусеницы, найденный

на заброшенном военном полигоне, и закинули в воду вместе с телом собаки. Поверхность пруда вздрогнула, ухнула взволнованно и разошлась медленными кругами. Возле берега тихо плеснуло, раз, два, а потом вода успокоилась и натянула обратно чёрный непроницаемый покров. Баллончик достал из рюкзака книгу и, пролистав несколько страниц, зажёг дрожащими пальцами огонёк зажигалки. Приготовившись читать он скосился на старшего товарища и затаил дыхание. Мелькруп, в свою очередь, расправил в стороны руки, точно чёрные куцые крылья, и грудным голосом затянул раскатистые заклинания, то ли на латинском, то ли на каком-то выдуманном языке. Его напарник старался соответствовать заданному тону, но получалось у него только какое-то завывание ломким, сбивающимся голосом.

– Люциферу-у-у-с, – тонко подвывал Баллончик, упорно выпадая из нот, – носферату-у-у-у…, – на более сложных конструкциях он спотыкался и путался в буквах незнакомых трудных слов.

– Омэ-э-э-э-н, – протяжно затянул Мелькруп, и тут воздух вздрогнул от резкого и протяжного гула. Звук пронeсся над водой, покрывая пространство своим оглушающим и грозным эхом, ударил в уши, а потом перешёл в чеканно-металлический перестук. Баллончик вздрогнул, испуганно дал петуха и присел от неожиданности.

– Это поезд, – недовольно проворчал Мелькруп, – всего лишь поезд! Здесь железка возле завода проходит! Если ты паровоза испугался… – он сокрушeнно покачал головой, – Баллон! Ну какой из тебя сатанист!?

– Да не, Андрей, я норм, – взбодрился Баллончик, – давай продолжать!

– Какой я тебе Андрей!? – вскипел чернокнижник, – только Мелькруп! Или ты хочешь демону моe имя настоящее открыть!?

– Да не, ты чего? – замялся товарищ, – я ж просто… Ты это… Давай, продолжай.

– Ладно… – смягчился Мелькруп, – сосредоточься, – он прикрыл веки и, задрав кверху голову, гнусаво затянул: – ом-э-э-э-н…

Спустя четверть часа две тёмные фигуры зачарованно глядели на догорающую в траве книгу, медленно покачиваясь в такт собственному мычанию, а после собрали в рюкзак раскиданный по траве реквизит и неспешно двинулись в обратном направлении.

– Давай, вперёд иди, – подтолкнул напарника Мелькруп, – я за тобой. Фонарь возьми.

Учитель трудов сельской школы, а по совместительству чернокнижник Мелькруп вздохнул, пропустив вперёд экзальтированного молодого человека, начинающего сатаниста по прозвищу Баллончик, и нервно перебрал пальцами в кармане, тихо прогремев шариками от подшипников, туго затянутыми в грубый холщовый мешочек. Его спутник медленно двинулся вперёд, освещая путь подрагивающим лучом фонаря, а учитель размахнулся увесистым снарядом и наискось обрушил на висок Баллончика всю тяжесть металлических шариков. Сухо хрустнула височная кость черепа, и тело грузно повалилось в траву.

– Вот и всe, – выдохнул Мелькруп и, ухватив жертву за ботинки потянул обратно к берегу отстойника, – уж лучше такой уeбок, как ты, чем опять кто-то случайный, – пробормотал он себе под нос и принялся дeргаными нервными движениями разрезать на трупе одежду.

Спустя полчаса новый ритуал был закончен, на этот раз без излишней клоунады и позeрства. В небе начали зажигаться звeзды, робко отражаясь в чёрной поверхности мeртвого пруда. Ночь уверенно вступала в свои права.