Зло
Шрифт:
– Блин, спрячь! – усмехнулся Михаил, картинно отмахнувшись от бледной ягодицы.
– Не, ну серьёзно! – зажёгся Петя, – вот чем мы хуже тех же погонянских? А они с такими бабами мутят!
– Это да, тут не поспоришь.
– Вот! И я о том же! Нужно ярче быть!
– Да куда уж ярче? – криво улыбнулся товарищ, – тебя до сих пор ищут за то, что ты на пол на дискотеке нассал.
– Ага, они мне тогда средний палец сломали. Хватит с них и этого! Во! – он картинно выставил напоказ кривой средний палец, на котором поблeскивало
– А это что у тебя? Что за попса? – критично осмотрел побрякушку Михаил.
– Да не, чего? – тут же замялся Петя, – да прикольная штука.
– От этих колец потом только пальцы чернеют, – закатил глаза товарищ.
– Это перстень, а не кольцо! – занудным голосом поправил его уязвленный друг.
В их разговор ворвался железнодорожный грохот тяжёлого товарняка. Поезд ленивой гусеницей полз по насыпи, разнося по глухой деревенской округе свой монотонный чеканный перестук. «Тудух-тудух, тудух-тудух», – сонно и устало отрапортовали чугунные катки, а потом одиноким, отчаянным свистом сердито прогудел тепловоз. Казалось, ржавый состав будет тянуться перед глазами вечно, погружая друзей в некий убаюкивающий транс.
– Посчитал? – толкнул локтем друга Петя, когда последний вагон пересёк переезд, – как в садике, помнишь? Самолёт-вертолeт, забери меня в полёт!
– Ага, только причём здесь самолёт?
– А! Точно! – хлопнул себя по лбу парень, – мы же кричали тогда: «поезд, поезд!» самолёт это же который… – он неопределённо ткнул пальцем в небо, и друг мелко затрясся от смеха.
Юру с Ильясом они встретили не дойдя до назначенного места. Те, видимо, услышав голоса, вышли им навстречу. Ильяс посмотрел на них из-под чёрных бровей и многозначительно вскинул запястье с массивными наручными часами.
– На переезде стояли, – пояснил Михаил.
– Терпеть не могу опаздывающих, – пробасил Ильяс, – серьёзным делом идём заниматься.
– Думаю успеем, – Петя прищурил один глаз, ткнул пальцем в чёрный пакет в руке у Ильяса и гнусаво захихикал, – а я свой пакетик взял, – произнёс он и в доказательство словам извлeк из кармана смятый полиэтиленовый пакет. Вывернув его наизнанку высыпал под ноги мелкие крошки и тщательно отряхнул его от мусора.
– Блин… – растерянно протянул Михаил, – а что, нужно было свой пакет брать? Мне ничего не сказали.
– Да не, – отмахнулся Петя, – это я сухари ел.
– Всe у меня, – успокоил его Ильяс и продемонстрировал целый рулон пищевых пакетов, – пойдёмте, хорош трепаться!
И компания зашагала по вечерней улице, растянувшись на всю её ширину.
– Знаешь, Ильяс, какие слухи про нас по деревне ходят? – не без гордости спросил Петя, – это просто умоподрачительно!
Ильяс ничего не ответил, зная, что Петя всe равно сейчас всe расскажет, даже скажи ему: «нет, не знаю и знать не хочу».
– Про кого это – «про нас»? – с интересом нахмурился Юра.
–
– Ну, вообще-то, про Ильяса там ничего не говорилось, – с долей занудства заметил Михаил.
– Давайте ближе к телу! – не выдержал Ильяс, – телитесь, как девочки!
– Говорят, что мы все алкоголики, – коротко изложил суть Михаил.
– Блин! Чувак! – Петя возмущённо развёл руки в стороны и остановился посреди дороги, – так не честно! Я уже начал рассказывать.
А Ильяс, тем временем, скорчил кислую гримасу и начал картинно пятиться к обочине.
– Фи! – брезгливо выдавил он, старательно каверкая речь на немецкий манер, – я есть вас не знать! Моя не хотеть, чтопы про меня ходили шлюхи, што я алкохолик!
– Пакет отдай, и можешь уходить, – засмеялся Юра.
– Не, ну я же сказал, что не хочу быть алкашом, а мы и не бухать идeм. Так что, так и быть, потерплю сегодня вашу компанию.
– Я считаю, что из двух зол нужно выбирать то, которое ещё не пробовал, – важно произнёс Петя.
– Да вы, батенька, философ, – одобрительно поднял бровь Ильяс.
– Это не я, это Мадонна сказала.
– Не знал, что ты Мадонну слушаешь, – хмыкнул Михаил.
– Это я в газете прочитал, а слушаю я только великие группы.
– И как ты определяешь, кто великий, а кто нет? – спросил Юра.
– Ну вот смотри! – тут же зажёгся Петя, – вот Миша Металлику слушает, а я Нирвану. Вот Нирвана великая группа, а Металлика нет.
– Это с какого такого перепугу!? – возмутился Михаил.
– А что, нет? Сам посуди! Если сравнить Хэтфилда и Кобейна, то Кобейн легенда, а Хэтфилд нет по одной простой причине: Курт додумался вовремя отъехать, и плохих песен он уже не напишет, а вот Металлика будет стареть и писать всe хуже и хуже. Нужно уходить на пике, лучше сгореть в огне, чем завянуть на солнце.
– Слушай, Петя, – задумчиво протянул Ильяс, – а тебе не кажется, что сейчас как раз твой пик?
Все весело засмеялись, и компания, растянувшись в цепочку, свернула в железнодорожную посадку, именуемую в народе «eлочки». Eлочки всегда считались самым зловещим местом в деревне. Дети помладше населяли их чудовищами, а по-старше – маньяками и убийцами. Совсем рядом, за тонкой полосой деревьев прогрохотал очередной поезд, разорвав пространство своим пронзительным гудком.
– Я, когда мелким был, – начал Ильяс, когда последний вагон унёс за собой обрывки перестука, – тут пацана поезд сбил по дороге в школу. Он с великом стоял на переезде, ногу на него закинул и ждал, пока поезд пройдёт. А с другой стороны второй состав шёл. Сигналил, сигналил, а этот не слышит, короче, встречный поезд велик цепанул и под колёса вместе с малым. Руку по плечо отрезало. Повезло, что машинист прибежал и жгут наложил. Так и остался чувак без руки, а мог бы и без головы.
Конец ознакомительного фрагмента.