Шрифт:
Фредерик ПОЛ
ЗЛОДЕЙ
...Как она мила, думал Дэндиш. И как беспомощна. Пластиковая опознавательная ленточка на ее шее загибалась вверх: а поскольку она была прямиком из транспортной капсулы, на ней больше ничего не было.
– Ты проснулась?
– спросил он. Она не шевельнулась.
Дэндиш чувствовал, как его переполняет восторг - она была такая неподвижная, такая беззащитная. Мужчина мог бы сейчас сделать с нею все, что угодно, и она не сопротивлялась бы. Или, конечно же. отвечала бы. Не касаясь ее, он знал, что ее тело должно быть сейчас теплым и сухим. Оно пробудилось полностью, и через несколько минут придет сознание.
Дэндиш -
– Эй! Где ты там? Я то знаю, что произошло, - сказала она. А вот знаешь ли ты, что с тобой за это сделают?
Дэндиш удивился. Ему не нравилось удивляться , это его пугало. Девять лет корабль шептался с космосом: он был сыт одиночеством и сейчас испугался. На борту было семьсот посудин с колонистами, но они лежали, хрупкие и не меняющиеся, в жидком гелии, и были не слишком приятной компанией. За бортом звездолета ближайшее человеческое существо находилось парсеках в двух отсюда, а сойтись с любым другим кораблем, идущим встречным курсом, было не легче, чем с любой звездой - ведь энергии на остановку и выравнивание курса ушло бы вдвое больше, чем на сам полет.
Все было жутким в этом полете. Одиночество было настоящим ужасом. Когда смотришь сквозь дюймовой толщины стекло и не видишь ничего, кроме звезд, начинаешь впадать в панику. Еще пять лет назад Дэндищ решил не смотреть в иллюминаторы, но удержаться не мог и время от времени поглядывал, воображая, как трескается стекло, в потоке воздуха вылетают осколки, а он сам падает вместе со своей стальной тюрьмой, падает прямо в ядро одной из десяти миллионов ближайших звезд.
В этом корабле шум означал беду. Так как бодрствовал здесь один он, то любой скрежет металла или шорох двигающегося предмета был угрозой, и много раз Дэндишу случалось страдать нервной чесоткой от страха, пока не удавалось выследить лопнувшую газосветную трубку или незакрепленную металлическую дверь...
– Выйди, чтобы я могла тебя видеть!
– скомандовала девушка.
Дэндиш отметил, что она не постаралась даже прикрыть свою наготу. Отстегнув страховочные ремни, она выбралась из камеры и теперь бродила по залу, где проснулась, пытаясь найти его.
– Ведь предупреждали же нас!
– кричала она.
– "Будьте осторожны! Берегитесь космических психов! Вы пожалеете!" Говорили же нам в Регистрационном Центре, и вот он ты и есть! Где бы ты ни был! Ну, где ты там? Господи, да выйди же ты наконец, чтобы я тебя могла увидеть!
Полустоя, полуплавая в воздухе под углом к полу, она обкусывала с губ ленточки мертвой кожи и бдительно посматривала по сторонам.Затем сказала:
– И какую же историю ты собираешься мне выдать? Наверное, как метеорит разрушил весь корабль, уцелели только мы с тобой и теперь до скончания веков обречены летать бог знает куда, так что ничего не остается, как попробовать прожить самим?
Дэндиш наблюдал за нею через смотровые окуляры реанимационного отсека, но не отвечал. Он был специалистом по жертвам. Много времени он провел,
Дэндиш был недостаточно искусен, чтобы составить представление о ее личности, но тут спасовали бы и опытные психологи, поэтому он полагался на свои признаки. Ему хотелось, чтобы жертва была невинной и доверчивой. Сильвия, шестнадцати лет, интеллект ниже среднего, казалась очень подходящей. Разочаровывало лишь то, что пока она не слишком боялась.
– Ты получишь за это пятьдесят лет!
– кричала она, выискивая, где он прячется.- Знаешь об этом?
Анабиозная камера ощутив, что ее оставили, спокойно складывалась и перезаряжалась, готовясь к очередному использованию. Пластиковые покрывала отстегивались по углам, сворачивались в тугие рулоны и соскальзывали в приемники отходов, чтобы смениться новыми, стерильными. Температурные генераторы, автоматически проверив себя, отключились. Створки камеры бесшумно закрылись. Рабочая панель свернулась. Девушка наблюдала все это, затем покрутила головой и захохотала.
– Боишься меня?
– спросила она.
– Да выходи, и кончим с этим! Или так, добавила она, - признайся, что хотел меня попугать, дай мне одеться, и поговорим разумно.
Дэндиш печально отвернулся. Таймер напомнил ему, что пора делать рутинную проверку всех систем корабля, которую он сделал уже полтораста тысяч раз и сделает еще сто тысяч. Он быстро посмотрел температуру в камерах, замерил утечку жидкого гелия и компенсировал ее подкачкой из резерва, сравнил показания курсовых приборов с планом, засек поступление горючего, решил, что все работает нормально, и вернулся к девушке.
Все это заняло минуту-две, но она уже нашла гребешок и зеркало, которые он выложил для нее, и сердито возилась с прической. Один из недостатков техники гибернации и последующего размораживания в том, что не выдерживают волосы и ногти. При температуре жидкого гелия они становятся хрупкими, и хотя технология это учитывает - тело упаковано в эластичный кокон, приняты меры, чтобы оно не касалось твердого или острого, ногти и волосы ломаются. Регистрационный Центр без конца талдычит колонистам о необходимости коротких ногтей и причесок, но это не всегда действует. Сильвия выглядела сейчас манекеном, на котором сдавал зачет парикмахерский подмастерье. Она попыталась решить проблему, скрутив из остатков жидкий хвостик, и бросила гребень; вылезшие пряди плавали в воздухе, словно песок в песчаную бурю.
Грустно потеребив пучок, она сказала:
– Наверное, тебе это кажется забавным.
Дэндиш обдумал замечание. Нет, смеяться его не тянуло. Двадцать лет назад, когда он был мальчишкой, завитым и наманикюренным по тогдашней моде, почти каждую ночь ему снилась подобная ситуация. Иметь девушку - не для того,чтобы любить ее, или жениться, или насиловать, - а для того, чтобы обладать ею как рабыней и чтобы вокруг не было никого, кто мог бы его остановить, что бы он ни выделывал...
Своей мечтой он не делился ни с кем; но однажды в школе, когда они проходили практическую психологию, он упомянул об этом, будто вычитанном где-то, и преподаватель, видевший его насквозь вместе с его снами, сказал ему, что это следствие подавленного желания играть в куклы.