Злодейка

Федоткина Татьяна

– А что до этого было со мной – не знаю.

– Бедолага ты, – пожалела меня Оксения. – Ешь давай.

Я похлебала довольно скудненький супчик и засобиралась.

– Куда же ты в таком виде, окаянная?

– Да куда глаза глядят, – небрежно бросила я, будто бы даже не собираясь задержаться здесь на ночлег.

– Оставайся, – предложила Оксения, Пётка сердито пыхтел исподлобья. – Завтра сходишь к одной нашей ведунье. Может, она приоткроет завесу на твое прошлое.

– Ну чего бы и нет, – я игриво подмигнула рацану и потрепала его по макушке.

– Надо

тебе хоть имя какое пока придумать.

– Зови меня Манька, – в шутку рассмеялась я.

Но тетке и ее сыну имечко пришлось по душе.

К ночи меня уложили на сеновал. Почему-то туда мне не хотелось, хотя других вариантов не предлагали. Скривившись, я залезла в темное логово ночных кошмаров, огромных насекомых и скребущихся грызунов.

Глава 2. Ведунья

– Ма-а-анька, вставай! – громогласно звала меня Оксения. А мне подниматься совсем не хотелось. Ночью я наткнулась рукой на отвратительного гладкого, как моя лысина, жука. Потом в сене подо мной пробежало что-то, норовя забраться под ночную рубаху любезно предоставленную теткой. В общем, ночка не из легких. Уснула я под утро. И, стоило закрыть глаза, как эта мышиноволосая женщина уже завопила мое выдуманное имя.

– Ну что, Манька, пошли к бабке.

Я сняла ночную рубаху и потянулась к своей мужицкой одежде.

– Уф, – скорчила рожу Оксения. – Бог с тобой!

Иглы непонятных видений на мгновенье проскользнули в голове.

Женщина в строгом богатом и оттого красивом костюме сорвала с меня цепочку с кулоном в виде солнца.

– Мы поклоняемся другому богу, – стальной стрелой разрезал ее голос мои перепонки.

– Манька, – Оксения щелкнула пальцами перед глазами.

– Какому богу ты поклоняешься? – беззастенчиво спросила я.

– Единому Праотцу, – смутилась женщина.

– Он как-то связан с солнцем?

– Праотец один, но некоторые считают, что его не существует, – Оксения обидчиво надула губы. – Считают, что нас другой бог бережет! И один из них – Соло – Повелитель Солнца.

– Расскажи еще! – возбудилась я. Хотелось проглатывать новые знания. Мало ли, сколько времени мне жить без памяти. А знать хоть что-то нужно.

– Не вовремя ты, – отмахнулась женщина. – Мы опаздываем. На, – она протянула оливковое платье в мелкий белый цветок. – Это подчеркнет твои глаза. Одно из моих лучших.

Вот я странная. Уже почти сутки с момента моего внезапного появления черти где, а я даже не удосужилась взглянуть на себя в зеркало. Чуть не перевалившись через порог, я бросилась в комнату, где могла взглянуть на свое отражение. С замиранием сердца я ожидала увидеть «образину», как назвали меня деревенщены. Да все, что угодно, но только не это.

Драгоценные изумруды, оправленные в глазное яблоко, испуганно смотрели на худое веснушчатое лицо. Ах, какие у меня изумительные щеки! При беге болтаться не будут. Пугало, конечно, отсутствие ресниц и

бровей. Сегодня узнаем у бабки, поправимо это или нет. Я напялила на себя платье-палатку и выпорхнула на крыльцо, где меня уже заждалась Оксения.

– Где отец Пётки? – спросила я пока мы шли к неизвестной старухе.

– Нет у него ни отца, ни матери.

– А ты кто такая тогда?

– Вторая мать.

– Тогда так. Где у Пётки второй отец?

– А не было его, – горделиво вздернула голову Оксения. – Безотцовщина он. А мне и не надо, – взъерепенилась женщина. – Я и сама неплохо по хозяйству управляюсь. Вот и Пётка, между прочим, помогает!

– Расскажи про богов, а? – решила сменить тему я, а то сейчас начнет рассказывать, как без мужиков хорошо, так и не остановишь.

– Семь их было, – недовольно буркнула женщина, видимо, расстроилась, что я слетела с крючка. – Праотец – самый главный из них.

– Давай только без фанатизма.

– Это что за слово такое ты сказала, иностранное?

Я отмахнулась, предлагая продолжить.

– Шесть детей у него, значит, было, – Оксения начала загибать пальцы. – Соло – солнце, Унгель – луна, Шрея – земля, Кай – воздух, Гарелий – огонь, Англеаз – вода. Дети попытались свергнуть своего отца, за что получили поднебесный облик. И живут теперь среди нас – смертных. Нашли же почитателей среди живых, и создали культы свои, изверги.

– Почему изверги?

– Да управы нет на них никакой! У всех свои правила, законы, король наш молодой, неопытный, ничего сделать не может!

– Что же ему, по твоему опытному мнению, сделать нужно?

– Казнить, конечно, или склонить к богу единому!

Я тяжело вздохнула. Оксения, может, и добрая, но мозгов с гулькин нос.

– Допустим, скажут тебе, выбирай: жизнь Пётки или вера в Шраю, Шрею, как ее там… Что выберешь?

– Ересь говоришь, Манька. Никто меня перед таким выбором не поставит!

– Ну, а поставит если.

– Отстань, покуда хочешь иметь ночлег!

– Скучная ты, – я привычным движением отбросила прядь. Стоп! Привычным? Прядь? Конечно, никаких волос у меня внезапно не появилось, но этот взмах такой легкий, такой естественный, он мой.

– Пришли, – Оксения указала на вполне приличный домишко, правда, с облупившейся синей краской, но с аккуратными резными белыми ставенками.

– Баб Донь!

– Кого холера принесла? – в мутное окошко высунулся морщинистый глаз.

– Оксенья это, пришла с девчонкой, про которую сегодня на базаре рассказала.

Старуха вышла и пригласила лишь за ограду, в дом пускать не стала. По раскиданным во дворе доскам во всю бегали, кудахтали и гадили пестрые жирные курицы – пок-пок. Черный пес, здоровый как лошадь, прятался в тени своей будки размером с баньку. Он вяло глянул на меня и коротко выдохнул сухим пупырчатым носом в знак приветствия.

Старуха причмокнула и сказала:

– Сядьте!

Мы послушно присели на занозную лавчонку, старушенция откуда-то вытолкала стол и села напротив.