Злодейский путь!.. Том 9
Шрифт:
Спрашивая, Муан смотрел на бутон и не видел лица Шена, но ему и не нужно было: шквал эмоций, что его накрыл, едва не заставил вскрикнуть. Муан быстро вскинул голову и с испугом вгляделся в его глаза. В Шене, казалось, что-то боролось, и по мере того, как некое убеждение побеждало, его эмоции стихали, вновь покрываясь коркой льда. Однако он не замечал, что его ногти до крови впились в ладонь Муана, которую он так и не отпустил.
Он не просил помощи. Но отчаянно жаждал ее.
Кровь потекла по пальцам Шена, привлекая его внимание. Он опустил взгляд и оторопело уставился на раненную,
— Прости… — ошеломленно прошептал Шен.
Муан молчал, продолжая рассматривать его лицо.
— Я… Я правда… — начал Шен и замолчал.
Он опустил голову, глядя на руки Муана: окровавленную и сжимающую сухой бутон розового цветка.
«Лучше бы он плакал, — подумал Муан. — Или напился». Ему нужно было, чтобы Шен выпустил эмоции, раздирающие его изнутри, схоронившиеся под коркой льда некой холодной мысли, что так его гложет.
Но Шен не плакал. И он не способен напиться.
Притянув к себе руку мечника, Шен уткнулся губами в кровоточащую ранку и прикрыл глаза. Муан ощутил жар его дыхания и холод его губ на своей коже. Пламя и лед будто соединились в одном человеке. Пламя на поверхности льда. Как огонь мерцающего ядра в его груди.
Муан отстранил свою окровавленную руку, другой притянув Шена к себе. На губах Шена была его кровь, и этот терпко-солоноватый вкус чуть не заставил Муана потерять над собой контроль. Он хотел стереть этот вкус с его губ, он все сильнее впивался в них. Он подмял Шена под себя, опрокинув обратно на черную землю, прижал его так сильно, словно опасаясь, что в ином случае тот вырвется и убежит. Но на самом деле Муан вообще был не способен думать в этот момент, не то, чтобы опасаться.
Заново проступившая на его губах кровь заставила Муана отпрянуть. Неистовость, которую мечник проявил при этом поцелуе, никак не согласующаяся ни с нежностью, ни с осторожностью, неприятно удивила его. Еще тяжелее было осознание того факта, что Шен поддался поцелую, но не ответил на него. Муан навис над старейшиной пика Черного лотоса на выпрямленных руках и вгляделся в его черты.
Волосы Шена разметались по земле, его руки были безвольно раскинуты в стороны, а грудь учащенно вздымалась. Но кожа казалась еще бледнее, чем раньше, выразительно контрастируя с кроваво-алым цветом, растекшимся по губам. Он выглядел крайне соблазнительно сейчас, особенно если не глядеть в его глаза. Взгляд все портил: в нем была некая отчаянность и даже покорность, так ему несвойственная.
А затем он закрыл глаза, словно приглашая его продолжать, словно отдаваясь на его волю.
Волна дрожи прокатилась по телу прославленного мечника, будто на него вылили ушат ледяной воды. Муану подумалось, что Шен сошел с ума. Чего он пытается добиться? Казалось, будто только Муан может удержать его от падения, и сейчас, этим поведением Шен пытается даже их близость перевернуть в нечто, чем можно себя наказать.
Муан навис над ним так, чтобы глядеть в глаза, сжал пальцами подбородок, удерживая в одном положении, и повелительно произнес:
— Открой глаза.
Прозвучало так властно, что Шен подчинился с первого раза. Синие глаза, выражающие тревогу, уставились в черные, в которых плескалась безграничная усталость, которую
— Тебя заносит прямо сейчас, — произнес Муан.
Шен медленно моргнул, словно пытаясь вырваться из всеобъемлющего сна, и долго молчал. Затем, будто победив нечто внутри себя, он сморгнул набежавшую на лицо тень и непонимающе переспросил:
— Заносит?
В глубине его глаз появилось легкая заинтересованность.
— Ты сам просил говорить тебе об этом, — напомнил Муан и, видя непонимание в его глазах, добавил: — Когда ты поступаешь неправильно. Прямо сейчас.
Взгляд Шена на мгновение вспыхнул, когда он осознал значение его слов. А затем щеки старейшины пика Черного лотоса покрылись настоящим румянцем. Он отвернулся.
— Я…
Муан сел, одновременно притягивая его к себе. Он надавил на его затылок, заставляя спрятать голову на своей груди. Теперь, в кольце его рук, Шен был словно под надежной защитой. Никто не причинит ему вред. Даже он сам.
Муан ощутил, как постепенно расслабляются его плечи.
— Что бы тебя ни мучило, я просто буду рядом, хорошо? — прошептал старейшина пика Славы в его ухо. — Просто позволь мне быть рядом.
И, когда Шен уже хотел было ответить, резко добавил:
— Нет. Мне уже не нужно твое дозволение. Я буду рядом.
То, как Шен вздрогнул, было красноречивее любых его слов.
Муан медленно провел ладонью по его голове и уткнулся губами в макушку.
Было так спокойно, Шен будто погрузился в нечто сродни медитации. В какое-то мгновение он осознал, что видит внутренним взором свое ядро. Его свет будто бы тянулся к свету Муана, и тьма внутри него взрывалась фейерверком мерцающих искр. Ладони хозяина Проклятого пика лежали на груди мечника, и пусть их кожу разделяли слои одежды, Шен все равно ощутил покалывание тока между ними. Разряды будто проходили по его венам прямо к сердцу, или же по меридианам к мерцающему ядру.
— Как странно… — прошептал Шен, не отстраняясь. — Ты — мой свет.
Муан, на мгновение сжав его чуть сильнее, ответил в его макушку:
— Это не так. В тебе самом и тьма, и свет сливаются в мерцающую тьму.
Шен мгновение молчал.
— Тогда… Ты держишь мою тьму в равновесии.
Муан вновь поцеловал его в макушку. Слова Шена встревожили его, но он не хотел сейчас нарушать спокойствия их объятий.
Посмотрев поверх макушки Шена, Муан с досадой увидел, что со стороны моста приближаются Ал с Аннис и Риту. Волчара цокала когтями по брусчатке рядом с внучкой Шуэра.
Сейчас старейшин пика Славы и пика Черного лотоса скрывали редкие ветви угольных кустов, но вскоре их местоположение не останется незамеченным.
С огромной неохотой Муан чуть отстранился и произнес:
— Гости прибыли.
Шен непонимающе нахмурился.
— Принесли ужин, — добавил мечник.
Шен обернулся и тоже узрел приближающуюся компанию. Сейчас он мог только досадовать, что непредусмотрительно пригласил их. Впрочем, разве он мог предугадать подобное? Возвращаясь мыслями к тому, что произошло с розовым цветком, он вновь зажмурился. Если бы он мог отдать часть своей жизни, чтобы оживить его, казалось, сейчас он готов пойти на это.