Злом за зло (Драконоборец - dark edition)
Шрифт:
Лодка вошла в акваторию порта и приблизилась к покачивавшемуся на небольших волнах гукору. Корабль несколько пострадал прошлой ночью и теперь, когда течение понемногу начинало слабеть, он нуждался в ремонте. Тобиус переговорил с капитаном Барвази, который при встрече показался измотанным. На его лице более явно проступили морщины. Маг не придал этому значения, узнал, что гукор сможет продолжить плавание лишь завтра, и пообещал вернуться утром.
Сумасшедший Старикашка Винсент доставил троицу на берег и даже позволил заставить себя принять в благодарность несколько монет, после чего уплыл прочь, напевая какую-то старую рыбацкую песню. Некоторое время человек, гном и гоблин двигались по той части порта, которая еще недавно пребывала под рекой, и наблюдали множество оставленных Налем следов: толстый слой илистой грязи покрывал все,
Троица вернулась на съемную мансарду, где расположилась для отдыха. Одна бессонная ночь не могла свалить с ног опытных рубак, да и Тобиус был из крепкой породы, но как раз он-то ночью вымотался в бою против дурного, но отнюдь не слабого врага. Подкрепившись, волшебник завалился в кровать и сразу же заснул.
Ближе к вечеру в гости к слугам риденского короля заявились слуги фельенского мэра с несколько обеспокоенными лицами. Дело состояло в том, что из двух маяков, служивших Фельену, на месте находился только один, а городской маг Дидье Фрассон и вовсе пропал без следа вместе с некоторым количеством солдат стражи. В течение дня, несмотря на суматоху, люди мэра выяснили, что ближе прочих к этим событиям мог находиться именно мэтр Солезамо, и пришли с расспросами. Мэтр Солезамо с тенью сожаления поведал им примерно то же самое, что прежде рассказал своим телохранителям, — да, слышал, будто мэтр Фрассон где-то рядом с маяком, да бросился туда, хотел подсобить в деле уничтожения нечисти, но не успел, река снесла и проглотила маяк. Летал вниз по течению, искал выживших, тщетно. Очень жаль. Ни слова о колдуне, устроившем городу это долгое и тяжелое испытание непогодой, а потом и возглавившему нашествие топлецов. Тобиус не боялся быть обвиненным в косвенной причине беды, но он не мог позволить себе стать центром всеобщего внимания.
Люди мэра ушли, а гвардейцы несколько напряглись.
— Предчувствую, что уплыть из этого опостылевшего города завтра нам будет несколько сложнее, чем казалось прежде, — изрек Вилезий.
— Думаешь, будут мешать? — нахмурился гном.
— У них нет на это оснований. — Тобиус улегся обратно на свое ложе и прикрыл глаза. — Так или иначе, завтра мы продолжим путь, обещаю.
Разбудил слабый стук. Так сухая старушечья рука стучит в тяжелый напольный люк. Мансарду заполняла густая сумеречная хмарь, ибо окна смотрели на реку, то есть на запад, в противоположную от лучей утреннего солнца сторону. Зато вид на город представлялся замечательным, если открыть створки окон, разумеется: рамы были забраны толстым мутноватым стеклом.
Вадильфар, на чье дежурство выдался визит снизу, довольно тихо для гнома в латах слез со стула и двинулся к люку. Плащ Вилезия на кровати зашевелился, сумеречный гоблин проснулся мгновенно.
— Кто там? А? Мадам Дюваль?
Вадильфар из Криксенгорма открыл люк и аккуратно помог старушке подняться.
— Вам… нужно… уходить… — пересиливая одышку, выдала хозяйка дома. Она явно торопилась, поднимаясь наверх.
— Мы собирались покинуть сию гостеприимную обитель через несколько часов, мадам, — Тобиус быстро "перетек" из горизонтального положение в вертикальное, — к чему такая спешка?
— Сейчас… фух! Сейчас ко мне забегал соседский мальчишка. Шарль, славный малый… фух, приносит мне свежий хлеб по утрам… фух, чтобы я сама не ходила. Он сказал, что встретил возле пекарни своего… фух, приятеля. Тот сын сапожника но… фух, устроился посыльным в ратушу и… фух, нос выше облаков задирает. Похвастался Шарлю, что ему выдали важное… фух, задание. В город час назад въехал поезд… фух, и прямиком к ратуше. А в поезде том сплошь монахи о черных рясах и воины с молотами. Фух. Они к мэру без приглашения вошли через все посты стражи… фух, а через минуту посыльного отправили
— Нас, что ли? — насупился Вадильфар.
— Шарль короткой дорогой сюда бросился, чтобы посыльного обогнать, добрый, умный мальчик, предупредил меня только что, — молвила старушка, сумев наконец-то восстановить дыхание. — Это Инвестигация, вам нужно бежать!
Возникло минутное оцепенение, в течение которого все смотрели на волшебника, чье лицо затвердело, на лбу застыли вертикальные морщинки, губы сжались в тонкую линию, а глаза сощурились.
— Собираемся и немедля уходим.
Тобиус уже был почти готов, он спал, не раздеваясь, отчего его одежда помялась и была не особо свежа. Натянув сапоги, покрытые чехлами, дабы не привлекать взглядов к дорогому материалу, маг закинул на плечо дорожную сумку и надел свой синий плащ. Гоблин бросился вниз, ступая совершенно неслышно даже по скрипучей лестнице, гном терпеливо ждал у люка, а волшебник приблизился к домовладелице и аккуратно взял ее за сухую маленькую ручку.
— Мадам, на мне нет вины перед Инвестигацией, хотя я и вынужден избегать встречи с ней. Но вы ведь знаете, какая кара ждет любого, кто словом или делом препятствует работе Святого Официума? Почему вы нам помогаете?
Бесцветные усталые глаза поднялись на волшебника, и голос мадам Дюваль зазвучал тихо-тихо.
— Прожив всю жизнь в Архаддире, я не забыла, что родилась в богобоязненной Соломее. Когда мне было десять лет, через наши земли проскакала пегая кобыла, и многие слегли в сырую землю. Братья святого Якова боролись с хворью как могли, отвоевывали у нее города, но самих братьев не хватало, и без их помощи деревни вымирали. Наша тоже опустела бы, но из Архаддира пришел человек, волшебник, имевший целительские знания. Мой отец и братья уже были мертвы, но меня и мою маму он спас, как и многих других, после чего ушел. Спустя семь лет, поехав с отчимом на ярмарку в город, я увидела своего спасителя на городской площади привязанным к столбу над кучей хвороста. Его приговорили к сожжению за бесправное сотворение чар в землях Соломеи. За что? За то, что он спасал простолюдинов, которые тщились достучаться молитвами до милосердного сердца Господа-Кузнеца? — Наверное, от тех воспоминаний мадам Дюваль пустила бы слезу, если бы еще могла, но увы, она не плакала уже много лет. — Тогда я поняла то, что изменило жизнь простой пейзанки навсегда, — Господь милостив, и он посылает своим детям помощь, порой в облике монаха-лекаря, а порой в облике волшебника-целителя. Все мы — его дети. Но те из нас, что берутся служить ему, порой думают, что им лучше ведома его воля, и они творят злое. Церковь свята только на словах. Своему спасителю я ничем не смогла помочь, он горел и кричал, кричал и горел. Возможно, вам я смогу вернуть долг, причитавшийся ему, мэтр.
Капюшон гоблина показался в отверстии люка.
— На улице крутится тощий парень с длинным носом, по виду полный олух.
— Усыплю и пройдем мимо, — решил Тобиус, — прощайте, мадам.
Волшебник поцеловал старушку в лоб и начал спуск по лестнице, но на середине пролета замер — снизу раздался громкий требовательный стук:
— Именем Святого Официума, откройте!
Троица замерла в замешательстве, но вдруг раздался ответ, громкий и дребезжащий:
— Иду-иду!
— Именем Святого Официума, немедленно откройте дверь!
— Подождите! Я старая больная женщина, я уже не могу прыгать по ступенькам как горная козочка! — Мадам Дюваль начала медленный и осторожный спуск. — Я постараюсь их задержать, а вы придумайте способ бежать.
Троица вернулась на мансарду, и Вадильфар принялся двигать мебель, чтобы придавить люк. Волшебник приказал ему немедленно прекратить это безобразие и вернуть все как было.
— Что будем делать, господин? — спокойно спросил Вилезий, в одно движение натянувший на свой лук тетиву.
— Мы не будем стрелять в слуг Святого Официума, это точно. Мы вообще не станем им вредить.
— Значит, бежим? Телепортируете нас куда-нибудь? Например, в порт?
— Как только я это сделаю, церковники выломают дверь и ринутся сюда, втоптав нашу милую хозяйку в пол, а потом в городе зазвучат колокола, и поднимется тревога, и в порту, и на всех воротах будет известно, что человек-маг, гном и гоблин не должны покинуть Фельен. А потом, как круги по воде, наше описание разойдется по всей стране. Бежишь от Инвестигации — значит, виновен. Все равно в чем, виновен по умолчанию.