Зловещая тайна Вестерфилда
Шрифт:
Она сунула газеты под мышку, наклонилась, протянула руку, достала тряпичную куклу. Судя по грязи и повреждениям, очень старая, возможно, из мусорного бака.
Хотя потрепалась не от времени, а нарочно изорвана. Кто-то искромсал голову и лицо либо острым ножом, либо ножницами, грубо вымазал красной краской, изображавшей кровь. Кукла насквозь промокла, значит, ее бросили у ворот вчера вечером, где она пролежала всю ночь. Возможно, разносчик газет ее видел, но не обратил особого внимания. Молочник, доставивший рано утром бутылки, мог в темноте вообще не заметить. Миссис Ювелл, приехавшая на старом велосипеде, точно ничего не видела. Ей
Мередит с глубоким омерзением и нараставшей злостью разглядывала ее. Изуродованные черты придавали вещи зловещий вид. Она снова вспомнила о колдовстве. Бычье сердце могло быть гадкой шуткой, но вместе с растерзанной куклой все это начинало смахивать на заведомо мстительную кампанию. Мередит завернула куклу в газеты и пошла назад к дому.
Эллиот в ошеломляющем своей неожиданностью бирюзовом спортивном костюме без единого пятнышка стоял на верхней ступеньке, скрестив на груди руки и наблюдая за ней. На бледном, как у гробовщика, лице застыло возмутительно красноречивое понимающее выражение, поэтому Мередит автоматически крепче стиснула сверток, прижала к себе. Одновременно разозлилась и расстроилась из-за его внезапного появления.
— Еще что-то нашли? — спросил он без всякого удивления, с легким неодобрением.
— Вы знаете гораздо больше, чем говорите! — сердито заявила Мередит, пытаясь заглянуть мимо него в прихожую.
Он перехватил ее взгляд.
— Не бойтесь, никого еще нет. Не покажете, что там у вас?
Мередит молча развернула газеты, предъявила куклу.
Эллиот надул губы.
— Так-так.
— Может, расскажете, что вам известно? — резко спросила Мередит.
— Конечно, — кивнул он, — хотя не очень много. Зайдем в дом, если не возражаете.
Войдя, он наклонился к кукле, выложенной на стол, явно не желая ее трогать.
— Я уже видел поблизости нечто подобное. Сразу избавлялся.
— Как от бычьего сердца? — Эллиот не удостоил ее ответом, и Мередит чуть спокойней спросила: — Ева об этой мерзости что-нибудь знает?
— Я ей не говорил, если вы это имеете в виду. Полагаю, вы тоже не скажете. — Эллиот повернулся спиной. Сзади на его спортивном костюме красовалась крупная цифра 9. Он направился к ближайшему пустому креслу, уселся с кошачьей грацией, сложил мягкие белые руки, уперся локтями в бирюзовые колени. — Позвольте выложить карты на стол. Я не хочу расстраивать Еву. Я не хочу расстраивать девочку. Хочу, чтоб она вышла замуж, а Ева уехала со мной в Америку. Не знаю, что за чертовщина тут происходит, но если удастся посадить Еву в самолет, то на все это мне глубоко наплевать.
— Как вы можете так говорить? — возмущенно вскинулась Мередит. — Я хочу понять, что все это значит!
— Могу объяснить, моя милая. Это значит, что поблизости крутится какой-то ненормальный. Пока мы находим подобные вещи раньше Евы… и малышки… ничего страшного. Можете поверить. Я имел дело с психами. Их так и тянет к звездам кино и телевидения. Неадекватные люди живут серой жизнью, желая блистать, превратиться в предмет разговоров и пересудов, а ничего не получается. Иногда молча, тихо едят себя поедом. Иногда совсем теряют рассудок. Будь мы в Штатах, я бы забеспокоился. Нанял бы телохранителей. Здесь, по-моему, вряд ли есть в этом необходимость. Зачем пугать Еву и девочку?
— Я считаю, надо сообщить
— Ох, дорогая, — укоризненно протянул Эллиот, широко открывая серые рыбьи глаза. — На сцене уже есть один полицейский. Вполне достаточно.
— Полицейский? — уставилась на него Мередит. — Кто?
— Маркби. Разве вам никто не сказал?
Мередит плюхнулась на диван в уголке, стиснув в руках куклу.
— Значит, он полицейский?
Неудивительно, что Маркби ничего не сказал о роде своих занятий. Полицейские, юристы, врачи помалкивают о своей профессии. Люди либо начинают нервничать, либо пользуются возможностью выложить собственные проблемы, поделиться заботами и печалями. Хотя втайне ее огорчило, что он ничего не сказал. Просто нечестно. Бог знает на какое опрометчивое безрассудство может пойти доверчивый человек, блаженно не имея понятия, что в доме общих друзей познакомился с офицером полиции!
Мередит постаралась преодолеть крепнувшее предубеждение против этого человека и быть объективной.
— Все-таки было бы разумно с ним посоветоваться, — заявила она. — Он поведет к венцу Сару. Если мы ему расскажем, он будет хранить тайну, не станет пугать Еву и девочку.
— Если мы ему расскажем, — возразил Эллиот ровным тоном, — он пожелает поговорить с Евой и с девочкой. Пожелает узнать, не получали ли они каких-нибудь писем и других посылочек. Полицейские задают вопросы. Ничего не могут с этим поделать. Пугают людей, и с этим тоже ничего не могут поделать. Если вы расскажете Маркби, — Эллиот кивнул на куклу, — то сильно пожалеете, уверяю вас.
— Знаете, вполне возможно, что та или другая получали письма с угрозами. — Мередит нахмурилась, вспомнив беседу с Сарой. Хотя что-то не сходится. Одно дело — шантаж из-за угла, тайный, скрытный, избегающий дневного света, а открытые розыгрыши — совсем другое. Пусть посылки анонимные, но в них есть элемент рискованной бесшабашности.
— По-вашему, я об этом не думал? Пытался разговорить Еву. Все ее мысли только о свадьбе. Поверьте, если бы у нее были другие проблемы, она обязательно мне рассказала бы. Как всегда.
Мередит, раздраженная его спокойной уверенностью, резко бросила:
— Может быть, это было до вашего приезда из Штатов. Может быть, вы не единственное ее доверенное лицо!
На бледном лице Эллиота застыли восковые морщины.
— Никто ближе меня не принимает к сердцу интересы Евы, сестричка. Никто, даже вы! Хорошо, вы родственница. А где вы были последние пятнадцать-двадцать лет? — Он увидел выражение лица Мередит и позволил себе зловеще усмехнуться. — Жили своей собственной жизнью, правда? Глубоко плевали на Еву и Сару, да? Чего беспокоиться? А я беспокоюсь, ибо Ева для меня важна.
— Ах да, для вашей мыльной оперы, — огрызнулась Мередит.
— Всем надо на жизнь зарабатывать, леди.
Воцарилось молчание. Зайдя в тупик, они сверкали друг на друга глазами.
— А теперь я вам вот что скажу, — спокойно проговорил Эллиот. — Оставьте их в покое. Предоставьте дело мне.
— Точно так же, как предоставила вам бычье сердце? Не надо было этого делать. Мне надо было сразу же обратиться в полицию.
— Нет! — резко бросил Эллиот. — Тем более к Маркби. Он тут все перевернул бы вверх дном. Слушайте, — в его тоне появилась разумная убедительность, — неужели, по-вашему, я об этом не думал? Не думал, что надо пойти в полицию? И не по основательным соображениям отказался от этого?