Зловещее наследство
Шрифт:
Калеб презрительно посмотрел на нее и даже не подумал ответить.
— Я хочу только умереть, — заявила Габриэлла.
— Мне кажется, Вы этого добьетесь. Такой Вы никому не принесете пользы.
— Да, сейчас я именно такая! — пожаловалась она. — Никому и нигде не нужна!
— Вот как? Вам известно, зачем бабушка пригласила Вас сюда?
— Не она, а мои родители решили отделаться от меня.
— Это меня не удивляет. Я помню Вас милой маленькой девочкой, многое отдавшей другим.
И
Габриэлла приглушенным от негодования голосом крикнула ему вслед:
— А я уважаю Вас!
Он даже не повернулся.
После полудня поприветствовать Габриэллу пришли Аре и Бранд с Матильдой и Андреасом, но она ушла в себя и рассеяно, с меланхоличной улыбкой на устах отвечала на их вопросы. Сама же ничего не спросила об их жизни или заботах.
Слова Калеба взволновали ее. Она сознавала, что вела себя глупо, но не собиралась изменяться. Для этого она чувствовала себя слишком разбитой.
Побег Симона словно парализовал ее. И она не могла прийти в себя от этого удара.
Габриэлла не считала предательством то, что он предпочел другую женщину. Чувствами не управляют, и она не захотела бы выйти за него замуж, если бы он остался лишь из уважения к ней, а в мыслях был бы с другой. Нет, ее возмутил способ, к которому он прибегнул. Отвратительная жестокость, трусость. Этого она не могла простить.
Габриэлла едва знала его. Приятно и благовоспитанно беседовали они во время встреч, которые организовывали родители. Она всегда вела себя так, как учила ее мать: держалась на отдалении и была по-женски несколько пугливой. Она мечтала о нем, однако, мечты ее были весьма боязливы, ибо она не могла поверить, что такой интересный офицер может любить ее.
И он этого не пожелал.
Тут она сообразила, что гости собираются домой. А она сидела все это время погруженная в свои мысли!
— Надеюсь, что скоро встретимся, — сказала она любезно, обращаясь к Андреасу, который столь блестяще вписывался в ряд владельцев поместья Липовая аллея. Тенгель в каком-то отношении был самим собой, а его сын Аре, внук Бранд и правнук Андреас привязались к земле, стали дородными, добродушными и покладистыми. Они никогда не шумели, не беспокоились ни о чем. С достоинством они держались в стороне от всяких встрясок, чувствуя за собой крепкую опору.
Андреас был старше Габриэллы на год. Когда они встречались, то говорили только о повседневной жизни. Нервы, пораненные чувства и другое подобное, было вне понимания Андреаса. Об этом можно было говорить с Маттиасом. Но это можно и отложить. Сейчас она хотела бы остаться одна.
Ей предоставили комнату на втором этаже в конце коридора. Комната бабушки была в этом же коридоре, здесь располагались и комнаты трех приемных малышей. Эли спала в комнате рядом с Габриэллой. А Калеб жил рядом с
Но оказалось, что нервы расшатались не настолько, чтобы она в первую ночь не могла уснуть, как убитая, хотя и убеждала себя, что, будучи такой несчастной, не сможет заснуть.
11
На следующий день ее решительно и довольно жестко включили в работу с детьми.
— Но мне необходимо отдохнуть, — жаловалась она.
— Чтобы вновь размышлять о Ваших оскорбленных чувствах? — спросил Калеб. — Ну нет, спасибо!
Лив бодро сказала:
— Возьми-ка эту овсяную кашу, Габриэлла, и попытайся покормить Эли!
— Если она не хочет каши, — промолвила Габриэлла, — значит, может обойтись и без нее. Я не хочу потакать ничьим прихотям.
— Дело не в этом, — терпеливо сказала Лив. — Попробуй, будь добра.
Мученически вздохнув, Габриэлла отправилась в комнату маленькой девочки, которая продолжала лежать так же, как и раньше, выставив кончик носа из-под пухового одеяла.
— Вот тебе каша, — сказала Габриэлла, изобразив на лице нечто похожее на улыбку. — Ешь!
Девочка не пошевелилась. Только с испугом смотрела на нее.
— Господи, — воскликнула нетерпеливо Габриэлла, — у меня нет времени стоять здесь целый день. Сядь!
Эли сделала легкое движение головой, пытаясь ее поднять, но та снова упала на подушку.
— Ах, так! — Габриэлла решила поднять ее и схватила за плечи, одной рукой обняла предплечье и тут же остановилась.
— Боже мой! — прошептала она. Руки девочки были тонки, как щепки. Плечи — кожа и кости, а лопатки поднялись будто крылья.
— О, дорогое дитя!
Габриэлла снова положила девочку.
— Так… Но все же мы тебя накормим, вот увидишь. Только лежи спокойно, я все сделаю.
Живя дома под крылышком родителей, Габриэлла никогда не ухаживала за детьми. А сейчас она одной рукой приподняла голову Эли, осторожно вложила ей в рот ложку каши. Девочка послушно, но с большим напряжением проглотила, однако она явно была напугана присутствием Габриэллы.
— Я не ударю тебя, если ты так думаешь, — кротко сказала та. — Но как твоя мама позволила довести тебя до такого состояния?
Эли смотрела на нее своими телячьими глазами.
— У тебя, может, нет мамы?
Девочка слегка покачала головой.
— А отца?
Наконец Эли попыталась что-то сказать.
— Дедушка, — как бы извиняясь, прошептала она.
— Но… он, наверное, старый?
Эли кивнула головой.
— Больной, — прошептала она с сожалением.