Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса
Шрифт:
По крайней мере десять раз Моури пытался привлечь внимание часовых, когда рядом не было сириан.
— Эй! Меня зовут Моури, я землянин.
И десять раз он слышал в ответ:
— Как вылитый!
Или:
— Неужели?
— Один долговязый парень сказал:
— Не морочь мне голову!
— Это так, клянусь вам!
— Ты и вправду землянин, да?
— Ага, — по привычке ответил Моури на сирианском.
— Вот тебе и «ага»!
Однажды он произнес свою фразу по буквам, чтобы его правильно поняли:
— Послушайте, я з-е-м-л-я-н-и-н.
На что часовой ответил:
— Как же, очень заметно.
Наступил
— Есть ли здесь Джеймс Моури?
Моури резво выскочил вперед привычной ковыляющей походкой.
— Я!
И он почесался, чем вызвал явное неодобрение капитана. Усмехнувшись, офицер произнес:
— Какого черта вы не сказали об этом раньше? Мы ищем вас по всему Джеймеку. Позвольте заметить, мистер, что у нас есть дела поважнее. Вы что, онемели?
— Я…
— Заткнитесь! Вас вызывают в военную разведку. Следуйте за мной.
Пролаяв это, он проводил Моури мимо охранников у ворот лагеря к сборному домику. По дороге Моури осмелился заикнуться:
— Капитан, много раз я пытался объяснить часовым, что…
— Заключенным запрещается разговаривать с часовыми, — отрезал капитан.
— Но я не заключенный..
— Тогда что вы тут делаете? — Не дожидаясь ответа, капитан распахнул дверь домика и сообщил:
— Вот он, этот бездельник.
Офицер разведки посмотрел на Моури, оторвавшись от бумаг.
— Так вы и есть Джеймс Моури?
— Так точно.
— Ну, что ж, — сказал офицер, — благодаря субпространственному радио нам хорошо известно о вашей деятельности.
— Неужели? — польщенно пробормотал Моури. Он уже приготовился услышать в свой адрес поздравления и похвалы и гордо поднял голову, ожидая венка героя.
Офицер равнодушно зевнул.
— Такой же агент работал на Артишейне, их десятой планете, — сообщил он. — Парень по имени Кингсли. От него давненько ничего не слышно. Похоже, его схватили, и, может быть, от бедняги уже ничего не осталось.
Моури начал понимать, куда он клонит.
— А я-то здесь при чем?
— Мы забросим вас на Артишейн. Отправление завтра.
— Что? Завтра?
— Вот именно. Мы хотим, чтобы вы стали «осой». — Офицер ухмыльнулся, затем озабоченно посмотрел на Моури. — Вы как, в порядке?
— Да, — ответил упавшим голосом Моури. — Вот только что-то с головой…
Абракадабра
(пер. Михаила Коркина)
Впервые за последние месяцы на палубах и во всех отсеках «Торопыги» воцарились покой, и тишина. Звездолет стоял на одной из посадочных площадок Сирипорта. Дюзы его уже остыли, обшивка была иссечена космической пылью; корабль напоминал стайера, завершившего изнурительный марафон. Да иначе и быть не могло — крейсер только что возвратился из дальнего полета, в котором отнюдь не все было так уж гладко.
И теперь, утвердившись на поле космодрома, «Торопыга» вкушал заслуженный отдых, который, впрочем, мог оказаться недолгим. Тишина и покой, покой и тишина! Ни тебе забот, ни хлопот, ни бесконечной нервотрепки полета, в продолжение которого без одного-двух авралов обходится редкий день. Только покой, только тишина.
Капитан Макноот, запершись у себя в каюте, предавался блаженному безделью; развалясь в кресле, он умостил ноги на краешке
В этом и заключена вся радость захода в порт.
Люди могут расслабиться — всяк на свой лад, разумеется. Комфорт и безопасность — чего же еще желать усталым космическим бродягам?
— Ну что там еще?
Постучавшись, в каюту вошел Бэрмен — начальник радиотехнической службы; по его лицу было видно, что он знает немало способов препровождения времени, куда более увлекательных, чем несение вахтенной службы.
— Радиограмма, сэр. Только что получена по ретрансляционной сети.
Он вручил капитану бланк и, отступив на шаг, застыл в ожидании — на тот случай, если понадобится записать ответ. Макноот взял радиограмму, опустил ноги на пол, выпрямился в кресле и прочитал вслух:
— «Терра, Штаб флота — Сирипорт, „Торопыге“. Оставайтесь в Сирипорте впредь до особого распоряжения. Контр-адмирал Уэйн У. Кассиди прибудет на борт семнадцатого. Фельдман, начальник оперативного отдела Сирианского сектора.»
Когда Макноот поднял глаза от радиограммы, на лице его застыла горестная гримаса. Он тяжело вздохнул.
— Что стряслось? — обеспокоенно спросил Бэрмен.
Макноот жестом указал на три книжицы, стопкой лежавшие на столе.
— Средняя. Страница двадцатая, — только и сказал он.
Бэрмен перелистал несколько страниц и вскоре обнаружил нужный абзац: «Уэйн У. Кассиди, контр-адмирал, главный инспектор кораблей и складов». Он с трудом проглотил застрявший в горле комок.
— Выходит…
— Именно, — безрадостно подтвердил Макноот. — Опять все как в Космической Академии со всеми ее дурацкими порядками. Крась переборки, драй палубу с мылом, плюй да суконкой полиpyй. — Он напустил на себя непроницаемое выражение и заговорил до отвращения начальственным тоном: — «Капитан, у вас имеется в наличии семьсот девяносто девять пайков неприкосновенного запаса, тогда как по инструкции их должно быть восемьсот. Записи о причинах недостачи в вахтенном журнале нет. Где же он? Что с ним случилось? И чем объяснить тот факт, что у одного из членов экипажа обнаружена нехватка пары штатных подтяжек? Вы подавали об этом рапорт по команде?»
— С чего это ему втемяшилось взяться именно за нас? — задал риторический вопрос откровенно испуганный обрисованной перспективой Бэрмен. — До сих пор ему не было до нас никакого дела!
— Как раз потому, — отозвался Макноот, с видом мученика разглядывая переборку напротив. — Пришел наш черед получать взбучку. — Тут взгляд его, сместившись, упал на календарь. — В нашем распоряжении еще три дня, и каждая минута теперь на вес золота. Попросите Пайка немедленно явиться ко мне.
Удрученный Бэрмен удалился. Вскоре явился второй офицер Пайк; несчастное выражение его лица явно подтверждало справедливость старого утверждения о том, что худые вести не лежат на месте.