Зловещий человек
Шрифт:
Явившись на звонок Эмери, Эльза подумала: как странно, что он имеет такой же вид, как всегда. Ей представлялось, что теперь, когда многое об Эмери, стало известно, она обнаружит наглядные признаки его гнусности. На лице его должно быть написано что-то, что выдаст его злые мысли. Однако он был такой же, как всегда, и ни в манерах, ни в его тоне не было заметно ни малейшего изменения, если не считать того, что он был с ней любезен.
— Я премного обязан вам за то, что вы пришли вчера вечером, — сказал он. — Очевидно вы будете рады узнать,
Была ли в его тоне скрытая насмешка? Эльзе показалось, что да, и она могла лишь подивиться его холодной жестокости.
— А какое утешение дал вам Халлам? — продолжал Эмери.
— Вы следите за мной слишком внимательно, майор Эмери, — спокойно сказала Эльза. — Я просила доктора прийти не для того, чтобы утешать меня.
— Но вы просили его прийти, да? Я знал, что вы можете это сделать. Известие о печальной участи Тэппервиля произвело на него впечатление? Я вижу, что вы не склонны говорить об этом. Займемся письмами…
Вопрос, однако, продолжал занимать его и по истечении получаса, ушедшего на диктовку писем, так как он спросил:
— Вы рассказали ему не обо всем, что вчера произошло?
Ответ последовал незамедлительно и резко.
— Я не рассказала ему об испачканном кровью «сжамбоке», который я нашла на полке с бумагой!
Эльза готова была откусить себе язык. Фраза была уже наполовину сказана, когда она спохватилась, но было слишком поздно…
Ни один мускул лица Эмери не дрогнул. Его серьезные глаза были неподвижны.
— Я интересовался, где вы нашли бумагу. Видите ли, я по забывчивости не оставил нужные бумаги на столе. Вы, вероятно, находите меня ужасным?
— Я нахожу, что вы совершенно ужасны, — сказала Эльза. — Могу я быть свободна?
— Вы находите, что я совершенно ужасен, да? Так же считают другие и будут считать. Что касается Тэппервиля, он должен был быть немного более сдержан.
— О! — воскликнула Эльза. — Значит, вы признаете это?
Он кивнул.
— Урок не пропадает даром, — сказал он.
Эльза едва сознавала, спит она или бодрствует, когда села за машинку. Сердито стуча по клавишам, она надеялась, что новая секретарша Эмери будет достаточно смела, чтобы сбить с него спесь. Она молилась о том, чтобы несчастная женщина (ни один мужчина не выдержал бы у него и недели) нарушила все его правила — открывала его письма и распечатывала посылки (он это не позволял делать никому, кроме себя). Она представляла себе Горгону с непроницаемым лицом и с каменным сердцем, которая властно усмирит его…
Она была занята выдумыванием особого типа секретарши, когда раздался резкий звонок. Она помчалась в кабинет тирана.
— Я забыл об этом письме. Пишите:
«Управляющему банка Стеббинга.
Милостивый Государь!
Я сегодня закрываю счет в банке Стеббинга и прошу перевести
Эльза вернулась к своей машинке окончательно убежденная, что все, что пророчил Ральф, сбылось. Эмери закрывал свой счет в банке Стеббинга!
Поль Эмери снова был предметом разговора между двумя людьми, из которых один имел основания ненавидеть, а другой — подозревать его. Мистер Тэппервиль лежал посредине своей большой кровати, являя живописную картину. В своей забинтованном руке он держал золотой флакон с нюхательной солью, так как у него зверски болела голова. Тем не менее он довольно охотно принял Ральфа Халлама и рассказал ему свои злополучные похождения. Ральф проявил весьма большое сочувствие и интерес. Но одно упоминание о том, что виновником нападения на него был не кто иной, как сам Поль Эмери, привело мистера Тэппервиля в возмущение, как будто его собственная порядочность была опорочена.
— Чепуха, милейший, чепуха! — сказал он так резко, как только ему позволяла головная боль. — Эмери не было даже поблизости! Я ясно видел нападавших на меня людей. Может быть, был еще третий человек, но я очень в этом сомневаюсь. Даже шофера не было в автомобиле. С чего бы Эмери стал нападать на меня?
— Мне это показалось возможным, — сказал Ральф. — Эмери — дикий человек.
— Ерунда! Чушь! Чушь! Простите мне резкость моих выражений, милейший Халлам, но, право, бессмысленно спорить об этих двух несчастных убийцах! Я ручаюсь, что ни один из них не был Эмери!
Ральф не стал настаивать.
— 8 то же время, — продолжал мистер Тэппервиль, — я сознаюсь, что как клиент майор Эмери мне не нравится, и я воспользуюсь любым поводом, чтобы избавиться от его счета.
— Я думаю, он избавит вас от хлопот, — сухо бросил Ральф.
— Почему?
— Потому что… ну, потому что… — Ральф взял письмо, которое показал ему Тэппервиль, прочел четыре слова и улыбнулся.
— Вы связываете это предостережение с тем сообщением, которое вы сделали мне вчера утром? — спросил он.
— Относительно Эмери? О, нет!
— Это такая же бумага, такое же предостережение, какое бедный Тарн получил перед смертью. Очевидно, написано тем же самым человеком. И к какому же проявлению несдержанности, если это была несдержанность, может относиться это письмо? Вы не говорили ни о ком, кроме Эмери и его счета…
Мистер Тэппервиль некоторое время молчал, пораженный словами Ральфа.
— Гм! — сказал он наконец. — Он не мог знать о нашем разговоре. Разговор происходил в моем личном кабинете, где нас невозможно, совершенно невозможно было подслушать!