Зловещий миттельшпиль
Шрифт:
Статистика однозначно утверждает, что комиссары, политруки, а затем и замполиты гибли не реже, чем прочие офицеры, то есть миф о том, что комиссары умели только водку жрать, что имелось в сценарии того сериала, в затылки красноармейцам стрелять, а во время атаки прятаться в блиндажах, уже опровергается статистикой. Не сомневаюсь, что частные случаи были, но, в общем, институт военного комиссариата они никак не характеризуют, ибо это частности. Судить об общем из частного — это удел идиотов.
Ещё доподлинно известно, что ещё за месяц до войны начальник штаба верховного главнокомандования Вермахта приказал
Почему опасны? Потому что комиссары — это специально подготовленные и политически «заряженные» кадры, прекрасно владеющие словом и политической повесткой, поэтому они могут и обязательно будут поднимать боевой дух красноармейцев и усиливать их эффективность на поле боя. Иногда достаточно просто грамотно и в нужный момент напомнить солдату, за что именно он сражается, чтобы получить от него превосходные результаты на поле боя.
А они ведь не только напоминали, но и объясняли, проясняли, повышали боевой дух... Поэтому это скопище военных преступников в прикиде от Хьюго Босса старалось уничтожать комиссаров сразу же, вплоть до самого конца войны.
А ещё в приказе этого начальника штаба было написано, что при взятии красноармейцев в плен требовалось незамедлительно отделять комиссаров от остальных военнопленных, чтобы они не сумели подбить остальных на сопротивление. Надо ли было такие действия осуществлять в отношении трусливых карьеристов, умеющих только водку жрать и в затылки стрелять?
— Не уела потому, что молодой он ещё, — махнул рукой старший мичман в отставке Аршанин. — Много чего не знает, не заматерел. А я вот скажу, что если бы с нашим замполитом она закусилась... Скандал бы вышел знатный, да... Ну и не надо забывать, что твоя бабка сама всем комиссарам комиссар! Её политпросвет собрания вечерние посетишь — самому всё ясно станет. Я о некоторых вещах и не задумывался никогда, а вишь, как оно бывает — можно многое узнать, если правильных людей послушать, медузу мне в печень.
Прошли уже третью линию укреплений, оборудованную казнозарядными крупнокалиберными дробовиками гараж-монтажного производства. Как понимаю, в них заряжают заранее подготовленные картечные заряды и стреляют прямо в головы орды зомби — должно работать более или менее эффективно. Всяко лучше, чем ничего.
— Так, выходит, мы для них тоже чужие? — спросил я.
— Ещё как, мать-перемать, чужие! — усмехнулся Сергей Николаевич. — У нас ценности одни, у них совершенно другие. Мы для них самые настоящие белогвардейцы и примиряет их с нами только то, что во главе нашей общины твоя бабка, Агата Петровна. Она им за Ленина и Сталина такую отповедь дала, что даже я проникся, понимаешь.
— И что, без эксцессов взаимодействие двух миров прошло? — с подозрением спросил я.
— Как ясно им стало, что они уже не в Ленинграде, а в Санкт-Петербурге, многие порывались вернуться к месту выхода аномалии, чтоб, понимаешь, вернуться, — почесал подбородок Сергей Николаевич, —
М-да... Я даже представить не могу, что бы думал, окажись в совершенно чуждом и неправильном мире, без подготовки, неожиданно и прямо в самое пекло...
— Всё, мы на месте, — произнёс старший мичман в отставке. — Ты к бабке своей сходи, переживает ведь.
Что-то с трудом верится, что в ней вдруг проснулась человечность и она заволновалась за меня сверх обычного. Обычно, она почти никак за меня не волновалась, ведь я явно не самый удачный из Верещагиных...
Прохожу через знакомые бетонные врата, на этот раз открытые, выхожу в такой родной двор, где тоже вижу разительные изменения. Зелёные посадки и игровые площадки с бордюрами были безжалостно выкорчеваны, а вместо них оборудован полноценный плац из плотно подогнанных кирпичей. Видимо, работают тут все, раз у них хватило времени ещё и плац оборудовать.
На самом плацу страдали шагистикой некие новобранцы, в основном из молодёжи, причём обоих полов — тут детишкам некоторым не больше пятнадцати, но встречаются и тридцатилетние дяди. И всех их дрючит на плацу некий старший лейтенант в форме РККА.
— Смир-на! — командовал старлей. — Напра-во! Отставить! Напра-во! Строевым, шагом — марш!
У меня аж ноги заболели от знакомых интонаций. Наверное, это посттравматическое после срочной службы.
Молча прохожу мимо настоящего поля наказаний и двигаюсь к своему подъезду.
Вижу Романа Хитрова, местного главврача, идущего куда-то вместе со своей женой, Татьяной, киваю им, после чего натыкаюсь взглядом на неожиданного человека.
— Мария, какими судьбами?! — развожу я руки в стороны.
— Привет, Дмитрий, — улыбнулась мне она. — Да так. Решила, что здесь будет лучше, чем среди других суперов.
Видны разительные перемены в её облике: вместо каре у неё теперь короткий ёжик светлых волос, выглядящий очень по-военному. Одета она в форму ВС РФ, но модернизированную под современные потребности — наколенники и налокотники из какого-то магазина спорттоваров, а вот остальное тело покрыто окрашенными в хаки элементами из ударопрочного пластика. Ну, я думаю, что пластик ударопрочный, потом что в ином случае ей недолго носить эту броню. Пластик защищает конечности от укусов зомби, а на торсе у неё бронежилет «КОРА-1», вроде бы, состоявший на вооружении у полиции. Оптимальное решение, если ты сам весишь лишь в четыре раза больше, чем условный «Гвардеец-5». Впрочем, «КОРА-1» может весить от двух с половиной до тех же двенадцати килограмм, но на Марии висит бронежилет в исполнении для третьего класса бронезащиты. На поясе её закреплён шлем 6Б47, общевойсковой.
— Провалилась попытка добраться до Готланда? — усмехнулся я.
— Не очень-то мне туда и хотелось, — пожала плечами супер. — Ты же не обижаешься на меня за тот эпизод?
— Какие обиды? — развёл я руками. — Разве можно всерьёз обижаться на такую прелестную мадмуазель?
— Как говорил твой дед: «Если будут обижать, ты не обижайся», да? — улыбнулась Мария.
— Учись у лучших, — ответил я на это. — А если серьёзно? Не похожа ты на человека, который вдруг проникся идеями марксизма-ленинизма.