Зловредная жертва

– Ишь, отъела себе зад-то, – будто бы для приятельницы, а по сути для всех окружающих поведала седоватая тетка преклонных лет. – Скажи Паш, порядочная скрыла бы срамоту-то эдакую, юбочку длинную в складочку одела, а эта обтянулась еще, для пущего эффекту.

– Идет, кренделя эти самым местом выписывает, – поддержала ее Паша. Какая-то щедрая парикмахерша явно не пожалела времени на закрепление химической завивки своей клиентки, так что теперь нечто, напоминающее добротную мочалку,

Обе тетушки, внешний вид которых не вызывал сомнений в их пристойном образе жизни, торопливо ковыляли за пухленькой голубоглазой блондинкой, которая явно пыталась оторваться от своих преследовательниц.

– Отольются тебе Аськины слезки, – продолжала делиться с миром грехами блондинки Паша с термоядерной «химией». – Это же надо, так издеваться над бедной старушкой! Нет, Таиска, не так мы относились к старшим, когда сами были молодыми. Опять же, место в транспорте уступали.

– Такая уступит! – обрадовано подхватила новую тему седоватая Таиска. – С таким тылом, прости господи, еще и не одно место займет. Сроду, как набьются поутру в троллейбус, и не влезешь с тележкой-то. Людям на рынок надо, а они разъезжают с сумочками, бездельницы.

– Что вы к девушке пристали, – одернул бабулек гражданин в темно-сером костюме, – идет ведь, никого не трогает.

– Во-во, – удовлетворенно кивнула головой Паша, – для того и юбчонку такую напялила. Для приманивания мужчин. Постыдились бы, гражданин, а небось еще семейный, в пиджаке. Прям на улице уже шалав подцеплять начали. Ужас, а не времена настали!

– Да никого я не подцепляю! – загорячился гражданин. – Просто не могу смотреть, как вы нападаете на девушку. И откуда вы взяли, что она ша… легкого поведения!

– Да у ней на лбу это написано! Вернее, на противоположном месте, – захихикала Таиска.

– А ты иди, милок, – посоветовала гражданину Паша, – а то и про тебя все расскажем.

Угроза оказалось действенной, и дяденька в сером костюме, раздосадовано махнув рукой, поспешил скрыться в душном и шевелящемся чреве подошедшего автобуса. Его оппонентки победно переглянулись, но видя, что девица, воспользовавшись временной передышкой, ушла далеко вперед, припустили за ней.

Бабе Дусе, давно наблюдавшей за картиной травли безответной блондинки, стало жалко бедняжку, к тому же она совершенно не терпела несправедливости, а в данной ситуации несправедливость явно собиралась восторжествовать. Маленькая, суховатая бабуся легко нагнала солидной комплекции дам, развлекавшихся тиранством девицы.

«Сами тоже ничего», – с неодобрением подумала она, разглядывая внушительные спины преследовательниц. На глаза ей попалось нечто маленькое, в яркой упаковке, скромно лежащее в траве газона рядом с тротуаром.

– Женщина! – воспользовалась она наиболее типичным для России обращением к индивидууму женского пола старше пятидесяти лет.

– Ну, – обернулись обе.

– Не вы обронили?

– Я, – хором, как юные пионеры, ответили бабули, судорожно

– Жаль, – вздохнула баба Дуся.

В этот момент более зоркая Таиска увидела в траве яркую упаковку и с неожиданной для ее комплекции резвостью ринулась к находке. Более стройная Паша попыталась опередить подругу, уловив направление движения, но не приметив вожделенный предмет.

– Я обронила, – предприняла она попытку овладения желанной находкой.

– И не думай, – строго одернула ее Таиска, – сама лично сегодня купила, с пенсии, – для убедительности добавила она, пытаясь прочесть нерусскую надпись на упаковке.

– Че это? – сдалась Паша.

– Со… соп… тужилась в прочтении иностранного слова Таиска.

– Премерзатив это, – спокойно пояснила Дуся.

– Как? – огорошено уставились на нее подруги.

– Ну средство такое, для безопасного интима, – смогла подобрать пристойное определение, услышанное из передачи «Магазин на диване», бабуся.

Сцена, протекающая под аккомпанимент злорадного хихиканья вольных и невольных зрителей инцидента, полностью удовлетворила жажду мести не терпящей несправедливости бабы Дуси. Таиска взвизгнула и, как ядовитого паука, отшвырнула от себя подальше внезапно ставшую мерзкой находку. Паша зарделась, как девица на выданье, и попыталась отвести удар от себя, добив подругу.

– Что же ты, говоришь, с пенсии купила, а сама швыряешься?

– Так ты же кричала, что твоя потеря! – не растерялась Таиска.

Дальнейшее бабусе было уже не интересно. «Негр сделал свое дело, негр может уходить», – вспомнила она где-то услышанную фразу. Мысленно представив себя огромным, замотанным, почему-то в простыню, негром, она чинно удалилась с места происшествия, сопровождаемая уже выходившим за рамки приличия диспутом распоясавшихся старушек и восторженными подзадориваниями свидетелей.

Бабуся случайно оказалась на аллее в этот теплый, прозрачный день бабьего лета. Она проснулась поздно, когда лучи солнца уже нашли щелки в неплотно задернутых занавесках ее комнаты.

Сегодня она решила пренебречь добровольно взятыми на себя обязанностями по хозяйству и посвятить первую половину дня прогулке. Самокопание и долгое раздумие не были свойственны ее живой, подвижной натуре, но сегодня сам день настраивал на лирический лад, и старушка позволила себе предаться воспоминаниям.

Она вспоминала свою деревню с забавным и несколько агрессивным названием Вражино, тот день, когда совершенно неожиданно для себя и других приняла робкое приглашение своего внучатого племянника Игоря и переехала в Тарасов. Раньше баба Дуся и не думала о городе, но ее авантюрный дух давно тосковал в бездействии. У старых подружек было постоянное развлечение: бой с вечно пьющими и пытающимися замаскироваться под трезвенников мужьями, воспитание армии разновозрастных внуков, битва за урожай для прокорма ставшими городскими детей.