Злой гений Нью-Йорка

Ван Дайн Стивен

Хэс с отвращением посмотрел на бумагу.

– Это написал какой-то недоумок, мистер Вэнс, – заявил он.

– Несомненно, с головой у него не все в порядке, сержант, – согласился Вэнс. – Но не отвергайте того факта, что этот субъект мог знать много интересных частных подробностей. Помните, что второе имя мистера Робина было Кокрейн, что он убит стрелой из лука, и во время его смерти где-то поблизости крутился мистер Сперлинг. Кроме того, этот хорошо осведомленный безумец предвидел убийство, поскольку бумажка с посланием опущена в почтовый ящик до появления на сцене вас и ваших людей.

– Если только он не один из зевак на улице, бросивших записку,

когда полицейский повернулся спиной.

– Ну да, а сначала он сбегал домой и аккуратно отпечатал свое сообщение на машинке. – Вэнс с грустной улыбкой покачал головой. – Нет, сержант, боюсь, что ваше предположение неверно.

– Так что же это, черт возьми, означает? – спросил Хэс.

– Не имею ни малейшего представления. – Вэнс зевнул и встал. – Пойдем, Маркхэм, поговорим немного с этим мистером Друккером, которого так не любит Бидл.

– С Друккером?! – с удивлением воскликнул Арнессон. – А он здесь при чем?

– Мистер Друккер заходил сегодня сюда утром, чтобы повидаться с вами, – объяснил Маркхэм, – и вполне вероятно, что он встретил в доме Робина и Сперлинга. – Следователь сделал выразительную паузу. – Не желаете пойти с нами?

– Нет, спасибо. – Арнессон выбил трубку и поднялся. – Мне еще надо проверить целую кучу студенческих работ. Думаю, вам лучше взять с собой Белл, учитывая, что леди Мэй немного чудаковата.

– Леди Мэй?

– Виноват. Забыл, что вы ее не знаете. Мы все зовем ее леди Мэй, так, из вежливости. Старушке это нравится. Я говорю о матери Друккера. Странная женщина. – Он покрутил пальцем у виска. – Немного тронулась, но совершенно безобидная. Она уверена, что солнце всходит и заходит только для Адольфа Друккера. Возится с ним, точно с младенцем. Печальное положение. Да, так пригласите с собой Белл. Леди Мэй ее обожает.

– Хорошая мысль, мистер Арнессон, – похвалил Вэнс. – Вам не составит труда спросить мисс Диллард, не будет ли она так добра пойти с нами?

– Ну конечно, – улыбнулся Арнессон и взбежал наверх.

Через несколько минут мисс Диллард присоединилась к нам.

– Сигурд сказал мне, что вы хотите видеть Адольфа. Он, конечно, не будет возражать, но бедная леди Мэй волнуется от малейших пустяков…

– Надеюсь, мы не расстроим ее, – успокоил Вэнс. – Видите ли, мистер Друккер был здесь утром, и кухарка говорит, что она, вроде бы, слышала, как он беседовал с мистером Робином и мистером Сперлингом в стрелковой комнате. Может, он окажет нам содействие.

– Наверное, если только у него получится, – пылко ответила молодая девушка. – Но, пожалуйста, будьте осторожны.

В ее голосе прозвучали просительные нотки, и Вэнс с любопытством посмотрел на нее:

– Расскажите нам что-нибудь о миссис Друккер. Почему мы должны держаться с ней настороже?

– Жизнь ее сложилась трагично, – объяснила Белл. – Когда-то она была известной певицей. Не второстепенной артисткой, я имею в виду, а настоящей примадонной с блестящей карьерой впереди. В Вене она вышла замуж за известного музыкального критика Отто Друккера, а через четыре года родился Адольф. Когда ребенку миновало два года, она уронила его в Пратере, и с этого момента вся ее жизнь изменилась. Спина у Адольфа повредилась, и он стал горбатым. Это разбило сердце леди Мэй. Она считала себя виновницей несчастья, бросила сцену и посвятила себя сыну. Через год, когда ее муж умер, она переехала в Америку, где жила в девичестве, и купила дом, в котором они теперь живут. Вся ее жизнь сосредоточилась на Адольфе. Она пожертвовала ради него всем и

ухаживала за ним, как за ребенком… – Тень пробежала по лицу Белл. – Иногда я думаю, да и все так считают, что он и в самом деле ребенок. Мать впала в болезненное состояние, и недуг ее – ужасная, потрясающая материнская любовь, безумие нежности, как говорит дядя. В последнее время она сделалась особенно странной. Я часто заставала ее с руками, прижатыми к груди, точно она держала ребенка; при этом она тихонько напевала старинные немецкие колыбельные песни. Она ужасно ревнива и ревнует сына ко всем. На прошлой неделе я пошла навестить ее вместе с мистером Сперлингом – мы часто ее навещаем, ведь она такая одинокая, несчастная. Так она свирепо посмотрела на него и сказала: «А почему он не калека, как мой бедный Адольф?» – Девушка замолчала и грустно посмотрела на нас. – Теперь вы понимаете, по какой причине я просила вас быть осторожнее? Не дай бог, леди Мэй подумает, что мы явились с дурными намерениями относительно ее бесценного сыночка.

– Без нужды мы не станем ее терзать, я вам обещаю, – сочувственно произнес Вэнс. – А где расположена комната миссис Друккер?

Девушка изумленно взглянула на него и тотчас ответила:

– В западной части дома. Из ее балконного окна видно наше стрельбище.

Вэнс вынул портсигар и тщательно выбрал папиросу.

– А она часто сидит у окна?

– Постоянно. Леди Мэй всегда смотрит, когда мы упражняемся в стрельбе. Я уверена, что ей тяжело наблюдать за этим, ибо Адольф недостаточно силен для стрельбы. Он пробовал несколько раз, но тотчас уставал и теперь совсем перестал заниматься.

– Она, наверное, потому и смотрит на вас, что ее это мучает, самоистязание, знаете ли. Большое несчастье оказаться в таком положении. – Вэнс говорил мягко, что для меня, знающего его натуру, было немного непривычно. – Я думаю, – прибавил он, – будет лучше сначала на минутку зайти к миссис Друккер. Наш визит, вероятно, не так испугает ее. Можно без ведома мистера Друккера пройти в ее комнату?

– Да, конечно. – Эта идея понравилась молодой девушке. – Мы проникнем через черный ход. Кабинет Адольфа находится в передней части дома.

Миссис Друккер сидела у большого окна на старинной кушетке, вся обложенная подушками. Мисс Диллард поздоровалась с ней и нежно поцеловала ее в лоб.

– У нас в доме сегодня утром произошел несчастный случай, леди Мэй, – сказала Белл, – и эти джентльмены пожелали навестить вас. Я предложила проводить их. Вы не сердитесь?

Бледное печальное лицо миссис Друккер было повернуто к окну, но, когда мы вошли, на нем застыло выражение страха. Это была высокая, чрезвычайно худая женщина; кисти ее рук, лежавшие на подлокотниках, были испещрены жилами и морщинами, как лапы сказочных птиц. Лицо ее также выглядело изможденным, с глубокими морщинами, но не отталкивающим, потому что его украшали ясные живые глаза и прямой нос. Хотя ей, очевидно, перевалило далеко за шестьдесят, волосы у нее были темные, без заметной седины, и густые.

Несколько минут она не двигалась и молчала. Наконец руки ее медленно сжались, губы пошевелились.

– Что вам нужно? – раздался низкий звучный голос.

– Миссис Друккер, – начал Вэнс, – как уже сообщила мисс Диллард, в их доме сегодня утром разыгралась трагедия. Поскольку из вашего окна хорошо видно стрельбище, мы подумали, что, вероятно, вы что-нибудь заметили и поможете нам в расследовании.

Настороженность заметно ослабела, но прошло несколько минут, прежде чем пожилая дама заговорила: