«Злой город»

Павлищева Наталья Павловна

– Болото уже подтаяло, ни льда, ни кочек нормальных, даже гати положить не на что, до островка с нашей стороны не добраться. Не смей даже думать туда соваться! Ты меня слышишь?

– Но ведь поросенок как-то туда прошел, значит, проход есть, – упрямилась я.

– Бывает, когда неопытный ребенок или глупый звереныш проходит большое болото, не подозревая об опасности, но чаще даже те, кто проходы знает, идут с трудностями.

Недовольный чем-то Роман фыркнул:

– Ишь, советчик…

Вятич только

покосился на князя и снова ко мне:

– Не лезь! Понятно?

– Да, – огрызнулась я. Вот вечно он перестраховывается. Три кочки видны отчетливо, четвертая под снегом, но она же есть, а дальше уже сам островок. Важно только не останавливаться, в четыре прыжка туда и потом с поросенком четыре обратно. Только бы эта свинина не дергалась.

Видно, Вятич понял, что я крамольных замыслов не оставила, а потому вдруг распорядился Роману:

– Не позволяй даже подходить к воде, натворит же дел.

Куда он ушел, я не знала, потому что старательно изображала полное отсутствие интереса к попавшему в ловушку поросенку.

Полосатое сокровище продолжало метаться по островку и отчаянно визжать. Уловив наш к нему интерес или вообще сообразив, что больше помощи ждать не от кого, поросенок поднял мордочку и хрюкнул так жалостливо, что мое сердце не выдержало.

– Роман, я все-таки попробую? Смотри, вон они, кочки, все видно. Я быстро, пока не пришел Вятич, туда и обратно.

Князь только поморщился. Если бы я не упомянула Вятича, может, и получила бы отказ, но откровенное соперничество между князем и сотником заставило Романа промолчать. Он старательно делал вид, что не подозревает о моих намерениях.

Поросенок приник к земле, словно щенок, потом почти вскочил и снова отчаянно захрюкал. Меня приманивает? Да иду уже, иду!

Я, смеясь, бросилась вперед. Первая кочка, вторая, третья, осталась одна. Та, что скрыта под снегом. И вдруг… Опоры под ногами больше не было, нет, я не летела вниз, я просто проваливалась в трясину, что было куда страшнее. Инстинктивно рванулась вперед и вверх и тут же вместо колен ушла по пояс и продолжила проваливаться. Сработала готовность к любым ситуациям, я почти легла плашмя на жижу, однако это не спасало, только замедлило погружение.

Роман закричал так, что слышно было и в Козельске тоже. Я пыталась сообразить, что делать. С берега мне помочь не смогут, даже если докинут веревку или что-то еще, я не осилю вытянуться. Неужели это конец?! Так глупо!

И тут я увидела выскочившего на берег Вятича.

– Настя, замри и не шевелись! Я мигом.

Чуть повернув голову, я увидела, что он привязывает к стволу ближайшего дерева веревку, одновременно в чем-то наставляя двух дружинников. Голос сотника спокоен и деловит.

– Ты меня слышишь? Я сейчас доберусь до тебя, и у тебя будет всего несколько секунд, чтобы вцепиться в меня мертвой хваткой.

Ты поняла? До этого времени не шевелись, чтобы не погружаться глубже, но как только я окажусь рядом, ты обнимешь меня за шею так, чтобы я сам тебя не смог оторвать. Поняла?

– Да.

– Готова?

– Да.

Через несколько мгновений он действительно был рядом со мной в той же ледяной жиже.

– Хватайся!

Я обхватила его шею руками, сомкнула пальцы в замок, понимая, что это единственное спасение.

– Молодец, девочка, только не отпускай руки, мне тебя держать нечем.

Голос Вятича спокоен, но я уже знала, что это за спокойствие. Если он разговаривал вот так – сухо и деловито, значит, дело плохо или очень плохо.

Секунды показались годами. Сначала было ощущение, что ничего не меняется, я видела, как вздулись вены на шее у Вятича, видела, что немилосердно давлю на его шею своими руками, и даже подумала, не отпустить ли и не нырнуть ли в жижу с головой, чтобы и он не погиб вместе со мной? Видно, почувствовав эту мою готовность, Вятич тихо произнес:

– Настя, руки держи крепче, если отпустишь, мне тебя придется вылавливать из жижи совсем со дна. Держись, поддается…

Трясина отпускала медленно и неохотно, но отпускала! Почувствовав это, я чуть не заорала, Вятич остановил:

– Не кричи, не теряй силы, держись, Настя, прижмись крепче, я не кусаюсь…

Нас тянули уже дружинники с берега. Не знаю, сколько прошло времени, но мы все же оказались на берегу, без сил рухнув на землю. Мои пальцы действительно удалось разжать не сразу. Вятичу пришлось меня успокаивать:

– Тихо, тихо, тихо… все прошло, уже можно отпустить…

Руки я отпустила, но тут что-то случилось с моими легкими, видно, сказался стресс, но я перестала дышать. Вятич уже чуть отполз в сторону, оставив меня Роману, когда из моего горла вдруг вместо нормальных вдохов-выдохов стал вырываться хрип. Я пыталась сделать вдох и не могла!

Он метнулся ко мне обратно, схватил за плечи, тряхнул:

– Ты что?! Что?!

А я не могла ничего объяснить, только судорожно разевая рот и сипя. Кажется, Вятич рванул на моей груди рубаху:

– Не смей подыхать, чертова кукла! Я не для того тащил тебя из болота, чтобы ты отдала концы на берегу! Дыши!

Он делал мне классическое искусственное дыхание, надавливая на грудную клетку по всем правилам, а я думала почему-то, откуда он знает все эти слова и приемы. Потом сознание наполовину померкло, но дыхание восстановилось.

– Все… теперь пусть лежит, не трогай…

– Она замерзнет.

– Пусть лучше замерзнет, чем помрет. Не трогай. Укрой, пусть полежит.

Это Вятич говорил Роману. Остальное я не слышала, сознание все же помутилось. Когда очнулась, Вятича рядом не было, сидел только Роман.