Злой умысел
Шрифт:
Рандольф с самого начала предупредил его, что дело будет сложным. Но Джеффри не сразу понял, что это означает. Его тут же уволили из больницы. Такое решение представилось ему глупым и необоснованно резким. О поддержке и сочувствии, на которые он так рассчитывал, теперь глупо было даже мечтать. Никто не понял причин столь поспешного увольнения. Джеффри хотел подать в суд на Бостонскую Мемориальную больницу за такой незаконный акт, предпринятый в одностороннем порядке, без предупреждения, но Рандольф посоветовал ему сидеть тихо. Он считал, надо подождать, пока не решится вопрос
Однако увольнение оказалось только предвестником последующих бед. Адвокат истца, Мэтью Дэвидсон, довольно молодой и к тому же агрессивно настроенный, представлял здесь компанию из Сент-Луиса, специализирующуюся именно на такого рода судебных разбирательствах. Помимо этого он еще выступал от имени частной юридической фирмы, ведущей дела по общему законодательству. Ему было поручено возбудить дело против Джеффри, Симариана, Оверстрита, больницы и даже компании «Аролен Фармасьютиклз», выпускающей маркаин. Джеффри, который никогда не обвинялся в преступной халатности, его адвокат объяснил, что это был так называемый шрапнельный подход. Судебные разбиратели должны выпотрошить всех, дабы узнать, существуют ли какие-нибудь доказательства их причастности к данному делу.
В самом начале, когда он был одним из многих в этой череде допрашиваемых, Джеффри не волновался. Это служило даже своего рода утешением. Однако уже вскоре стало ясно, что остальные невиновны, а в центре обвинения остался только он, Джеффри. Момент, когда все стало на свои места, он помнил так отчетливо, словно это случилось вчера. Во время дачи свидетельских показаний на первой ступени судебного разбирательства его вызвали первым. Сначала Дэвидсон задавал только общие вопросы, но потом вдруг изменил их направленность и стал жестче.
— Доктор, — повернул он к Джеффри свое красивое породистое лицо. Вместе с последующей паузой обращение прозвучало как издевка. Адвокат подошел к нему. В безупречно сшитом черном костюме в тонкую серую полоску, шелковой рубашке нежно-лавандового цвета и с темно-фиолетовым галстуком. От него пахло дорогим одеколоном. Он внимательно посмотрел в глаза Джеффри. — Вы когда-либо принимали наркотики?
— Возражаю! — вскочив, выкрикнул Рандольф.
Джеффри казалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим, в то время как сам он просто наблюдает за этой драмой со стороны. Не верилось, что в этом многосерийном фильме он смотрит серию о своей жизни. Рандольф попытался объяснить свое возражение:
— Этот вопрос не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу. Адвокат истца пытается скомпрометировать моего клиента.
— Отнюдь нет! — парировал Дэвидсон. — Вопрос, я бы сказал, имеет самое прямое отношение к делу, особенно учитывая данные обстоятельства. Это подтвердят показания свидетелей, которые выступят позже.
На несколько минут в зале суда воцарилось молчание. Зал был переполнен. Реклама и резонанс, который получило это дело в прессе, определенно сыграли свою роль. Люди стояли даже у задней стены.
Чернокожий судья Уилсон, плотный, ширококостный мужчина, медленно поправил свои старые очки с толстыми затемненными стеклами и прокашлялся.
—
— Я бы ни за что не посмел водить вас за нос, Ваша Честь, даже если бы представилась такая возможность.
— Возражение отклоняется, — кивнул судья Уилсон. — Можете продолжать, адвокат!
— Спасибо, Ваша Честь, — Дэвидсон снова повернулся к Джеффри. — Вы хотите, чтобы я повторил вопрос, доктор? — спросил он, делая ударение на последнем слове.
— Нет, — отрезал Джеффри. Он помнил этот проклятый вопрос слишком хорошо. Его взгляд с надеждой устремился к Рандольфу, но тот, уткнувшись, что-то записывал в блокноте. Пришлось повернуться к Дэвидсону. Джеффри кожей чувствовал: все трудности еще впереди.
— Да, у меня были проблемы с наркотиками, — сказал он тихим голосом. Проблемы были такой давности, что он предположить не мог, что услышит о них сейчас, в зале суда. Несколько лет назад пришлось ему заполнить документы на продление медицинской лицензии в штате Массачусетс. Но тогда его заверили, что эта информация конфиденциальная.
— Не сообщите ли жюри, какой именно препарат вы принимали? — спросил Дэвидсон, подходя еще ближе. Он вел себя так, будто хотел подчеркнуть свое превосходство.
— Морфин, — подавленно ответил Джеффри. — Пять лет назад. У меня были проблемы со спиной… сильные боли после того, как я упал с велосипеда.
Краем глаза он заметил, как Рандольф поднял правую брось. Это был их условный знак: быть внимательнее при ответе на следующие вопросы и говорить как можно меньше. Но Джеффри его проигнорировал. Он был раздосадован тем, что столь неприглядная часть его прошлого вышла на свет Божий. Ему хотелось оправдаться и все объяснить. Не был он никаким наркоманом и не испытывал никакого пристрастия к наркотикам.
— Как долго это продолжалось? — спросил Дэвидсон.
— Не больше месяца, — вздохнул Джеффри. — Тогда так получилось, что желание и необходимость совпали…
— Понятно, — Дэвидсон поднял брови, изображая глубокое сожаление и понимание. — Это вы так объясняете все для себя, да?
— Так объяснил мне мой лечащий врач, — резко ответил Джеффри. Он видел, что Рандольф снова нахмурился, но теперь ему было не до осторожности. — Несчастный случай совпал у меня с глубоким психологическим кризисом. Морфин мне выписал хирург-ортопед. А потом я решил, что он нужен мне дольше, чем предписано. Но через несколько недель, когда я выписался из больницы и понял, что со мной происходит, то прекратил принимать морфин.
— А в течение этих нескольких недель… — Дэвидсон сделал эффектную паузу, продемонстрировав на лице работу мысли, — вы работали и давали наркоз, находясь под действием морфина?
— Я протестую! — выкрикнул Рандольф. — Эго абсурд — задавать такие вопросы! Они не имеют отношения к существу дела!
Судья подался вперед и посмотрел на Рандольфа поверх сползших на нос очков.
— Мистер Дэвидсон, — снисходительно обратился он к тому, — давайте вернемся к сути дела. Я верю, у вас есть вполне резонные основания для столь пространного экскурса в прошлое.