Злой ветер
Шрифт:
– Как будет угодно.
– Отлично.
Беседа закончилась. Я переключилась на радио. Стала думать о копах и Мэрион, а также о сотовых телефонах и о том, что эта проклятая британская посудина все же очень бросается в глаза. Из трех станций, которые мне удалось поймать, две передавали «кантри», третья – рэп Я оставила рэп. Если Дэвид и был недоволен, то не проснулся, чтоб озвучить свой протест.
После Элайза-Спрингс мы миновали еще шесть перекрестков и одну молочную ферму. В конце концов выехали на дорогу, связывающую ферму с рынком. Набрав обороты так, что «лендровер» ровно урчал на ходу, я глядела на спидометр и пыталась сориентироваться в его
И одна из этих проблем храпела прямо у моего правого локтя, пока мы катили к границе штата.
Что-то в Дэвиде волновало меня – будем честны, именно волновало, – заставляя вспомнить мое первое свидание… Начало было многообещающим. Мама отвезла нас с Джимми в кинотеатр, купила билеты, кока-колу и попкорн. Потом пожелала приятно провести время, чмокнула меня в щечку и укатила прочь – ей предстояла пробежка по магазинам.
Джимми от волнения обильно потел. Он так хотел выглядеть джентльменом, что, когда я попыталась самостоятельно отворить дверь, шлепнул меня по руке. Это выглядело, по меньшей мере, странно для юного кавалера. Мне едва удалось сдержаться и не врезать ему в ответ. Мы благовоспитанно уселись со своими напитками и закусками и сидели так, молясь, чтоб поскорее погас свет и избавил нас от необходимости вести светскую беседу. Помнится, мы перебрали все недостатки нашей математички миссис Уокер, а также преподавательницы английского, миссис Энтони, и тренера мальчиковой команды мистера Запружински, от которого всегда пахло сигаретами и потом. Далее темы для разговора, одинаково интересные для разнополых тинэйджеров, исчерпались.
Только было мы собирались пополнить список наших врагов руководителем школьного оркестра, как свет начал постепенно гаснуть. Будто к нам внутрь стала просачиваться мгла снаружи. Оттуда, где пока еще неясно завывал и грозил нам своим кулаком ветер…
…о да. Он прямо-таки бесновался. Раскаты грома напоминали эпизоды из «Звездных войн». Сидя в темноте с кучкой слегка напуганных взрослых, откровенно визжащих детей и моего буквально ослепшего приятеля Джимми, я прислушивалась к барабанному перестуку дождя по крыше – казалось, будто разъяренная толпа забрасывает нас камнями. Гроза не на шутку разыгралась. Она бесновалась. Шла в нападение. Я поняла – немедленно, – что положение очень серьезно и будет только усугубляться.
Джимми попытался поцеловать меня. Он по-прежнему потел и трусил, наверное, поэтому промахнулся в темноте, и мы с размаху столкнулись лбами. Теперь на протяжении нескольких секунд я имела целостную картинку: к оглушительному шуму добавились еще и спецэффекты из «Войны миров». Но тут Джимми сориентировался, и его губы накрыли мои…
Ох.
Ну…
Получилось не так уж плохо. В этот момент снова вспыхнул свет, Джимми быстро отодвинулся и сидел с победоносным видом. Нормальная мальчишеская реакция. Со мной же происходило нечто странное. Я вряд ли взялась бы точно описать свое состояние. Тепло, даже жарко, особенно – в самой серединке, будто начинаешь постепенно плавиться изнутри.
– Наверное, нам пора, – нерешительно сказала я. Кинотеатр и впрямь пустел на глазах: родители поспешно эвакуировали своих чад, как напуганные овцы в грозу; за ними последовали несколько подростков, заметно обеспокоенных, но пытающихся сохранять «крутой»
– Хочешь уйти? – спросил Джимми. Я посмотрела на него и решила, что он просто прелесть. Темные густые волосы, светло-голубые глаза и длинные легкие ресницы – они выглядели такими нежными. Теперь мы остались в зале одни, град продолжал молотить по крыше, а ветер так грохотал, будто обезумевший великан ломился в двери.
У Джимми были совершенно очаровательные глаза.
– Можем и остаться, – пожала я плечами – нарочито безразлично. – Хочешь еще поп-корна?
Я первый раз пробовала себя в роли обольстительницы. И весьма удачно.
Джимми снова придвинулся и поцеловал меня, проявив при этом куда больше энтузиазма, чем умения. Поп-корн рассыпался по грязному полу. Я почувствовала, что горячая жидкая сердцевина, которая плескалась внутри меня, нагрелась еще на пару градусов и вот-вот закипит. Поцелуи, оказывается, занятная штука. Мы занимались этим еще некоторое время, а ветер все бесновался снаружи.
Впрочем, мне было не до того: Джимми пыхтел, как паровая машина – прямо мне в ухо… он положил руку мне на грудь и… о боже!
Лампочки в зале мигнули и погасли. Я была только рада этому.
Пальцы Джимми двигались, и я почувствовала, как мои соски поднялись и затвердели. Успела подумать: если он захочет запустить руку мне в джинсы, я не стану возражать… И в этот волнующий момент крыша треснула, на нас посыпалась черепица, известка и какие-то металлические распорки.
Я пронзительно завизжала. Мы отпрянули друг от друга, сверху с глухим шумом падал холодный дождь вперемешку с градом. Крошечные льдинки колотили по бетонному полу, налипали на лиловый плюш сидений, как тысяча ос, жалили мои голые руки и лицо. Джимми обнял меня, и мы на ощупь двинулись в сторону тускло светящегося знака «Выход».
Ветер завывал как озверевший маньяк. Откуда-то свалился кусок льда размером с теннисный мячик и так ударил моего приятеля, что тот вскрикнул. Я высвободилась из его объятий и заорала что было силы:
– Эй! Прекрати сейчас же!
Я воочию видела этого взбесившегося ребенка – там, у нас над головами, и вложила в свой крик все, что накопилось на душе. Напрягая мышцы своей бедной головы – хотя никто тогда еще не учил меня этому, – я пыталась убрать, отпихнуть подальше разыгравшийся шторм.
– Ты понял меня? Заткнись!
Ледяной мячик величиной с баночку «содовой» шмякнулся у моих ног и разлетелся вдребезги, как разбитый стакан, окатив меня при этом ледяной шрапнелью. Я набрала побольше воздуха в легкие, чтоб продолжить свои увещевания. Но это не понадобилось.
Все прекратилось.
Воцарилась мертвая тишина. Только над головой у нас зависло темное облако. Оно медленно вращалось, как запущенный хронометр. Внутри него и по краям что-то посверкивало.
Крупные капли редко падали на разрушенную крышу. Где-то вдалеке неясно громыхало.
Я слышала, как колотится мое сердце – громко и быстро, как барабаны на концерте рок-н-ролла. Джимми вывернуло наизнанку, и он опрометью бросился на выход.
Облако продолжало вращаться. Я смотрела в самую глубь его, в темную сердцевину, а оно глядело на меня. Кажется, мы поняли друг друга. Я опустилась на мокрое, холодное сиденье и посмотрела на потухший экран. Не показывать ему больше «Звездных войн», потому что прямо посередине проходила рваная трещина, будто сюда ударила молния.